П. П. Семенов с ласковым одобрением смотрел на Маклая, который, как всегда, чувствовал себя неловко в большом обществе. Маклай начал тихим и неровным голосом рассказывать историю своих великих странствий. Просто и скромно, без всякой рисовки, он объяснял, почему так трудно было ему писать научные работы за все эти двенадцать лет.
Маклай приводил примеры. На Малакке он проходил пешком 176 дней, во время плавания по Меланезии он из 409 дней странствий 172 провел в море, а 237 дней – на берегах, среди людоедов. Все могут убедиться в том, что условия для научной, кабинетной работы были малоблагоприятными.
А болезни... Госпиталь в Амбоине, семь месяцев, проведенных в постели в Сингапуре, лихорадка на острове Четверга, новогвинейская малярия... В 1878 году болезнь так вымотала Маклая, что он потерял в весе 54 фунта и весил всего 93 фунта...
Маклай рассказывал мужам науки о всех своих двенадцатилетних походах, о днях, проведенных в хижине на Берегу Маклая, о папуасах, о людях Океании, сделавшихся жертвами рабства.
Все собрание с невольным уважением смотрело на героя русской науки, ученого без диплома, добровольца великой идеи. П. П. Семенов тут же заявил, что Географическое общество будет добиваться издания трудов Маклая. Но общество и на этот раз не дало никаких средств, хотя Маклай и просил о том, чтобы ему достали деньги на уплату долгов яванским банкирам.
Маклай поехал из Петербурга в тихую, занесенную снегами Москву. Там он, как и в Петербурге, выступал с лекциями о своих скитаниях. Общество любителей естествознания, антропологии и географии попросило его прочесть доклад и присудило Маклаю золотую медаль. Художник Маковский нарисовал прекрасный портрет «тамо-руса».
Так начиналась слава на родине, но лучше бы уж ее не было! Маклай ютился в темных номерах плохих гостиниц. Слушая стук бильярдных шаров, доносившийся из трактирных зал, он развертывал газеты. Журналисты строчили черт знает что – дешевые сенсации о людоедах, о папуасском короле Миклухо-Маклае, о том, что он нашел на Новой Гвинее золото и скрыл эту Колхиду, стараясь завладеть золотом один. На лекциях ему подавали записки – спрашивали, каково на вкус человеческое мясо.
Пусть об этом спрашивают лучше у комиссара Новой Каледонии!
Что делать теперь ему? Двенадцать лет жизни ушло на скитания в чужих краях, подорвавшие его здоровье. Что делать дальше? Ведь для того, чтобы разобрать сингапурские и сиднейские материалы, надо на два года отдать себя только одному этому делу. Географическое общество поддерживает издание его работ и даже настаивает на том, чтобы они были выпущены в 1885 году. Но вот выдержка из постановления Совета общества: «...К сожалению, Императорское русское географическое общество поставлено в полную невозможность оказать ему необходимую помощь как по недостатку собственных средств, так и потому, что предметы исследований М.-Маклая не входят непосредственно в круг деятельности Географического общества, точно определенный уставом и ограниченный лишь изучением отечества и стран сопредельных...»
Так кто же должен поддержать Маклая?
Наконец сам Александр III, склонив бычью выю, стал раздумывать о том, помочь или нет Маклаю. Самодержец милостиво пообещал обществу взять на свой личный, государев, счет издание работ Маклая. Но дальше обещания дело не двинулось.
Маклай был сильно озабочен судьбой своих друзей, оставленных им на Берегу Маклая. Он видел, как хорошо были снаряжены экспедиции Отто Финша. Германия видела всю выгоду от будущих владений в Океании и не жалела сил для осуществления своей мечты. Нищий, предоставленный самому себе Маклай все же решил бороться до конца против колонизаторских планов прусских юнкеров и гамбургских торговых домов. Он хотел видеть Александра III лично, рассказать ему о всей сложности обстановки, которая сложилась на Тихом океане. Он обращался к князю Оболенскому, гофмаршалу царя, просил назначить срок аудиенции у самодержца, но гофмаршал отклонил просьбу Маклая. Тогда он написал письмо Победоносцеву, всесильному царедворцу, интересовавшемуся вопросами мореходства и жизнью океанских стран. Царь принял Маклая, но это свидание не уменьшило тревог ученого за судьбы папуасского народа.
Декабрь, синий лед на Неве, мороз, снег... Маклай не смог даже съездить к матери и брату под Киев. Старший брат, мировой судья, сам приехал к Маклаю в Петербург. После свидания с братом Миклухо вновь пустился в путь.
Читать дальше