Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

«С Иоффе точно удар случился… — вспоминает не без удовольствия Гофман. — Русские дали свободу своему разочарованию и возмущению. Покровский указал, что не может быть и речи о мире без аннексий, поскольку Германия собирается отторгнуть от России чуть ли не 18 губерний…»

«Они думали, что немцы просто откажутся от всех оккупированных областей и предоставят их русским», — сухо заносит в дневник Чернин.

Словом, советская делегация немедленно отправилась в Петроград.

3 января из Петрограда поступила радиограмма за подписью Иоффе. Советское руководство предлагало перенести переговоры в Стокгольм. Немцы и австрийцы отвергли это предложение. Им, победителям, ставить условия?! Кто, в конце концов, у кого просит мира?

7 января советская делегация вернулась в Брест-Литовск, но уже во главе с Троцким как наркомом иностранных дел Республики. Иоффе присутствует как рядовой делегат.

Немецкий офицер (он встречал делегацию в Двинске) рассказывает: двинские окопы со стороны русских совершенно пусты, деморализованная армия оставила их, путь на Москву открыт.

В повествовании Гофмана проскальзывает грусть: какие переговоры? Захватить Петроград и Москву…

8 января на переговоры пожаловал сам турецкий великий визирь. Талаат-паша — бывший мелкий почтовый чиновник, «милостями» которого едва ли не под корень в 1915 г. выкошено армянское население Турции — сотни тысяч душ. Немцы с пониманием отнеслись к акции. Раз это увеличивает мощь и уверенность союзника, пусть режут… дети тоже не помеха. Германия должна победить!

Отдать Карс, Ардаган, Батум и еще кое-какие свои и чужие земли — вот требования Турции к новой России. Но Ленина они смутить не могут. Согласиться на все территориальные притязания, но власть удержать.

И еще бы, конечно, Баку — присовокупляет к своим требованиям Талаат-паша.

И он все получит, кроме Баку, — так и выхватит из тела России понизу изрядный кус плоти.

Сколько нежной грусти в воспоминаниях Гофмана!

Хотя бы эта история с «желтым крестом». Не поторопись, как предостерегали Гофман и другие генералы, создай запасы этого самого «креста» — и притравили бы противника в одно время на всех фронтах, ну ни одной англо-франко-русской рожи в окопах; прямехонько гусиным шагом во все вражеские столицы — вот это война!

Против тотального удушения никто не выстоял бы. Тем более тайный советник Габэр гарантировал сохранность формулы газа в течение года после первого боевого применения. Все верно, ученые стран Антанты разгадали формулу газа лишь через 16 месяцев, но ведь следовало еще наладить производство.

Горчичный газ (иприт) был изучен за 30 с лишним лет до первой мировой войны германским ученым Майером. Тогда на газ никто не обратил внимания, а вот тайный советник Габэр даже очень обратил и обрадовался, когда набрел на сведения о газе в архиве. Сразу отправился с докладом к самому Людендорфу. Еще бы, этот майе-ровский газ в отличие от прочих поражает человека даже в защитной маске. Газ проникает через одежду и наносит тяжелейшие ожоги.

«Желтым крестом» немцы назвали газ за маркировку снарядов с ним желтым трафаретным крестиком.

У Гофмана душа горит, когда вспоминает о бездарном применении нового оружия. На кой ляд было пускать его в ограниченных количествах, не создав запасы, которые могли разом покрыть все действующие фронты, только жди попутного ветра. Это ведь ничего не стоило для германской промышленности. Упущена возможность в несколько дней удушить и ошпарить всех вражеских солдат! Запустение поразило бы линии окопов и траншей, ну как в двинских, — ни души! Ну просто флейтовая грусть в душе Гофмана…

По пути в Брест-Литовск член советской делегации Радек из окна вагона разбрасывал листовки германским солдатам: за немедленную революцию, за уничтожение кайзера, генералов и офицеров! Долой кровавый империализм! Даешь мировую революцию и социализм!

Большевики свято верили в неотвратимость мировой революции — так начертано в сочинениях Маркса. Без такого вселенского пожара им, согласно все тем же священным книгам, не выжить в капиталистическом окружении. Ленин еще не везде успел приложить свой «женевский» талант и не во всем творчески переосмыслил труды дорогого учителя.

Это тот самый знаменитый большевистский острослов Карл Радек, который много позже язвил по адресу В. М. Молотова (Скрябина), известного в партии тугодума:

— Знаете, почему над Кремлем так много звезд? Да потому что Молотов звезд с неба не хватает.