Александр Антонов - Воевода

Стряпчий по чину — радетель порядка. И потому Даниил не раздумывая подхлестнул Ласточку, вломился в свору дерущихся и с криками: «Именем государя, разойдись! Разойдись!» — размахивал над головой плетью. Он кричал, надрывался, но вокруг будто были глухие. Остервенелые драчуны лишь на миг отступали от коня, пробивавшего дорогу, кружившего в осатанелой толпе, и вновь свивались в клубок, продолжая потасовку. Адашев продолжал кричать: «Именем государя разойдись!» Но и он кому-то помешал, кто-то запустил в него глиняным кувшином. Удар пришёлся в плечо. Адашев вскрикнул и со словами: «A-а, я вас!» — пустил в дело плеть. Вначале ближние драчуны опешили. Кто-то схватился за голову, кто-то за лицо, по спине кого-то полоснула плеть. Но замешательство было коротким. Нашлись буйные головы и подняли руку на государева человека. И хотя стряпчий почти низший из чинов, он всё-таки был неприкасаем. Однако на торге о том не задумывались. И теперь оказалось, что Адашев стал главной «дичью» побоища. И чего только в него не летело! Он успевал укрываться от ударов, он кружил Ласточку, пытался поднять её на дыбы, вырваться из хомута драчунов, но всё было тщетно. И в этот миг раздался крик: «Бог с нами! Держись, Адашев!» Даниил оглянулся и увидел, как расправлялся с драчунами Ивашка Пономарь. В руках у него была оглобля, и он, размахивая ею, словно лёгкой палочкой, крутясь во все стороны, наносил удары с такой силой, что сразу валил по нескольку человек и перед ним становилось просторно, как на пустынной улице. На него пытались навалиться пять или шесть здоровых мужиков, но он поднял на них оглоблю, и они попятились и затерялись в толпе. Но ещё двое подбирались к Адашеву со спины с крепкими батогами, и быть бы беде, если бы Пономарь не заметил их вовремя. Когда они поднимали батоги и готовы были обрушить их на голову Даниила, Иван, словно косой, снёс их своей оглоблей на землю. Не прошло и считанных минут, как Пономарь разогнал дерущихся близ Адашева и встал рядом с ним, готовый сразить каждого, кто к ним подступится.

Но дело принимало дурной оборот. Среди толпы нашлись лиходеи, и несколько человек приближались к Даниилу и Ивану, вооружённые саблями.

— Уходить надо, стряпчий! — крикнул Иван и попятился, держа оглоблю на изготовку.

Однако в сей миг внимание всех беснующихся людей, всего торгового люда, спасающего ценой жизни своё добро, отвлекло то, что превращается в более страшного зверя, чем потерявшая разум толпа. Сразу в нескольких местах над торговыми рядами, над лавками с товарами иноземных купцов взметнулись в небо языки пламени.

— Горим! Горим! — послышался чей-то отчаянный крик.

— Пожар! — возопила толпа.

Вмиг прекратилось побоище. Люди бросились в торговые ряды, к ларькам и лавкам, но с намерением не тушить пожар, а что-то ухватить для наживы в горящих строениях с иноземными товарами. Там было чем поживиться: шелка и бархат, сукно и шерстяные ткани, обувь всех фасонов — всё было у купцов из Европы и Азии.

Близ Адашева и Пономарёва уже не было ни души. Все, кто минуту назад дрался не помня себя, отхлынули в торговые ряды. Одни пытались растащить чужое добро, другие защитить его, но не от огня, а от рук татей. Огонь же сам по себе всё ширился и ширился по торгу, благо пищи ему тут было вволю.

Отправившись от ударов, от тумаков, вытерев кровь с рассечённой слегка чем-то острым щёки, Адашев с ужасом подумал, что если сей миг не взяться тушить пожар, то он принесёт погибель всему Китай-городу. Но что делать, как заставить горожан идти в огонь, таскать откуда-то воду, обезопасить от пожара всё, что за торгом, — Даниил этого не знал да и был не в состоянии заставить кого-либо бежать на Москву-реку за водой. Но в это время нашлась где-то разумная сила, на торге появились приставы, ратники, и вот уже показались люди с бадьями, неся воду, и начали выливать её на огонь. Но он, похоже, забушевал ещё яростнее, пошёл вширь и ввысь. Однако воду уже таскали многие сотни людей. Одни бегали к Москве-реке, другие находили где-то бочки с водой. Людская цепь даже вытянулась от Москвы-реки до торга, и по ней с рук на руки передавались бадьи с водой.

Но огненная стихия взяла верх над толпой горожан, пытающихся залить пожар и растащить постройки, которые ещё не были охвачены огнём. Он играючи окутал заплот Богоявленского монастыря, перекинулся на хозяйственные строения монахов, на хлебодарню, на келарню, пошёл дальше на простор Китай-города. Вскоре же загорелись постройки Вологодского подворья. От него огонь перебрался на здания Ростовского подворья. Этих подворий в Китай-городе было больше десяти, все они стояли тесно, и тушить там пожар было вовсе некому. Вот уже огненный змей перелетел на Нижегородское подворье, на Прилукское. Там по крышам бегали и ползали ратники, пытаясь сбить огонь. Но он раскидывал всё новые и новые очаги пламени, уже носились на Китаем горящие доски, поднятые огненными потоками. И как-то разом люди устали от тщетных попыток покорить пожар, и никто уже не таскал воду с Москвы-реки, все кинулись спасать добро, где ещё можно было к нему подойти.