Александр Антонов - Воевода Шеин

— К нам уже не летят русские ядра, и москали не лезут на стены, — с улыбкой встретил короля губернатор.

— А ты, вельможный пан, знаешь, чья это заслуга? — с лукавинкой спросил Владислав.

— Да, ваше величество. Если бы не ваш полководческий дар, мы бы сидели в крепости, как мыши в клетке.

— Это хорошо, что ты понимаешь, вельможный пан. А теперь отведи меня в воеводские палаты, принеси бумагу, чернила и перо. Буду писать грамоту.

Странно, но в этот миг король Владислав думал не о своём успехе и своей удачливой судьбе, а о том, в каком затруднительном положении оказалась русская рать. Он знал, что близок день, когда в лагере русских будет съеден последний сухарь, убита на мясо последняя лошадь и сожжено последнее полено дров. Тогда голодная, замерзающая от морозов рать Михаила Шеина выбросит белый флаг. Гордый русский воевода попытается сделать всё, чтобы избежать позорного плена. И это произойдёт скоро, потому что Михаил Шеин не только воевода, но и разумный военачальник, умеющий беречь жизни своих воинов. И тогда он, король Владислав, которого русские не очень чтут, сделает истинно королевский жест и заставит говорить о себе всю Европу.

Взяв Дорогобуж, перехватив все дороги из Смоленска в Москву, загнав русских под огонь своих пушек в окружённом лагере, он предложит воеводе Михаилу Шеину сделать выбор: или погибнуть в котловине от ядер, болезней и голода, или сдаться на милость его королевского величества. Видел тут Владислав много всяких «если»: если каким-то чудом не подоспеет московская свежая рать, если воевода Шеин пойдёт на прорыв осады и сумеет уйти в леса. Но, полагаясь на своё везение, Владислав решил написать воеводе Шеину грамоту, с «увещанием обратиться к его милости, вместо того чтобы погибать от меча, голода и болезней».

Отправив в русский стан грамоту о переговорах мирного завершения войны, Владислав сидел в Смоленске и никаких действий не предпринимал. Он ждал, но пока не надеялся, что русские тотчас согласятся на переговоры. Зная Шеина как неуступчивого и твёрдого стоятеля за клятву, Владислав представлял себе, что происходит в русском стане. Иноземные полковники смеют решить судьбу своих полков независимо от главного воеводы, чего в польском войске нет. Два немецких полка и большие отряды запорожских казаков во всём подчинялись не только ему, королю, но и гетманам.

Шли дни, но от Шеина всё не было ответа на предложение Владислава о мирном решении военных дел. Но вот как-то уже в конце второй недели ожидания перед крепостью появились два русских всадника. Ворота открылись, и им навстречу выехали два польских шляхтича. Тысяцкий Яков Сухотин подал шляхтичу грамоту. Но шляхтич Флорецкий помнил эту грамоту. Он удивился.

— Зачем возвращаете королевскую грамоту? — спросил Флорецкий.

— Потому и возвращаем, что в ней есть непригожие слова. Недостойно короля писать так, — заявил Сухотин.

— Везите обратно грамоту и шлите свою с выражениями, — ответил Флорецкий и повернул коня к воротам.

Сухотин бросил грамоту вслед Флорецкому и тоже развернул коня. Второй поляк спешился и подобрал грамоту.

Король Владислав был возмущён смелой дерзостью и непочтительностью, как ему показалось, воеводы Шеина. Он взял у Флорецкого грамоту и принялся перечитывать её. Прочитав, усмехнулся. Понял, что Шеину не понравилось выражение: «С увещанием обратиться к его милости». «Ну что ж, москали, вам боком выйдет это высокомерие», — подумал Владислав.

Но король не знал обстоятельств, которые помешали воеводе написать ответ. Ещё в конце ноября Михаилу Шеину удалось отправить в Москву гонца с сообщением, что король Владислав предлагает разменять пленных и заключить перемирие. «И выкладывают они такое условие, — писал Шеин, — чтобы московское и польско-литовское войско отступили каждое на своё место». И теперь Шеин ждал царский ответ, оттого и затеял игру с польской грамотой, выражая якобы недовольство оскорбительными словами.

Король Владислав, однако, добивался своего. Он хотел прекратить войну. Ощущая свою силу над русской ратью, он не думал её уничтожать, а считал возможным выпустить её из того «котла», в котором она оказалась. Знал Владислав, что ещё одну зиму русские не перезимуют, а все помрут от голода и от болезней. Не хотел богобоязненный король принимать на душу тяжкий грех. Всё это стало чуть ли не главной заботой короля Владислава. Он приказал своим гетманам не обстреливать стан русских с Жаворонковой горы, на что гетман Соколинский возразил ему: