Александр Антонов - Воевода Шеин

— Поспешим-ка, мои славные, на Рождественку. Матушка с сестрицей меня ждут, и вы будете гостями желанными.

Поднявшись на берег, друзья усадили Машу в санки и покатили её к речке Неглинке, ещё не ведая, что один из них везёт дар Божий, послание Судьбы.

Приближалась Масленица. Москве грозило новое весельное веселье. Она приходила не по календарным числам и могла нагрянуть в феврале, а то и в середине марта. Пасха командовала Масленицей и определила ей быть на восьмой неделе до пасхальных дней. Такой интерес к приближающейся Масленице был у Михаила по одной причине: его ждала встреча с Машей. Страдал он оттого, что видел её редко. В Святки она так и не побывала на Рождественке, не повидалась с матушкой Михаила. Зазорным сочла она подобный поступок, испугалась встречи со строгой боярыней Елизаветой, матерью Михаила. Одного не понял Михаил: откуда Маша взяла, что его матушка строгая. Мать догадалась, что у сына появилась на примете некая красная девица, и как-то даже спросила:

— А почему бы тебе не показать её нам? Скажи, в какой храм она ходит, там и встретимся.

Михаил отмолчался. Он подумал, что придёт время, Маша осмелится предстать перед его близкими. Потому он и ждал с нетерпением Масленицу, которая позволяет совершать многие вольности, какие в будние дни могут показаться зазорными. Пока же Михаил был занят службой, своими заботами и не признавался себе, что причиной его замкнутости явилась сестрица Артемия Маша. На самом деле это было так. Едва завидев Артемия, он спрашивал его, как поживает Маша, здорова ли, можно ли её повидать.

— Мог бы ты её увидеть, — отвечал Артемий, — но моя матушка на твоём пути встанет. Она уже выговаривала мне: «И кто это моей племяннице покой смутил?»

— Да кто ей мог смутить, ежели она из светлицы не выходила? — удивился Михаил.

— В Святки же ты видел её, — с намёком сказал Артемий. — И она тебя…

У Михаила от этого намёка в груди стало жарко. Выходило, что не только он потерял покой, но и Маша. Отчего бы это?

Встретились Михаил и Артемий за неделю до Масленицы, и, вспомнив об этом весёлом празднике, Михаил загорелся:

— Слушай, Артёмка, а что ежели тебе на Масленой неделе привести Машу в царский дворец? Кто тебе, стременному первого боярина князя Мстиславского, поперёк дороги встанет?

— Вот и будет она белой вороной среди придворных, — возразил Артемий.

— Да нет же, нет! Я ведь о чём? Да о том, чтобы Машу увидела царица Ирина. А как увидит, ей-ей на службу возьмёт.

— Полно, Миша, не тешь себя напрасно. Да чтобы попасть к царице в услужение, княжны годами часа ждут.

— Ты уж приведи, а там посмотрим, — убеждал друга Михаил. — Я и приглашение у дворецкого выхлопочу. Знаешь же, что дядюшка Григорий добрый человек.

Артемий и сам знал, что на Масленицу и другие весёлые праздники легче было попасть во дворец, чем в будни. И он внял совету Михаила.

— Ладно уж, добывай приглашение. Только зачем тебе всё это? — с лукавством посмотрев на друга, спросил Артемий.

— Сам не знаю, — прикинувшись простачком, ответил Михаил.

Артемий засмеялся. Он всё понял, ушёл с песней:

Вот и Масленица наступила. Михаил целыми днями во дворце колесом крутился. Загонял его старший чашник Иван Матвеич. Всё подавай да подавай вина на столы. А во дворце веселье гудит. Гости все знатные: бояре, князья, думные дьяки — все с жёнами, с чадами. В большой Столовой палате тесно. Сам царь с царицей Ириной украшают застолье. На царицу Ирину, на её прекрасное лицо лишь слепые не засматриваются.

Хор за спинами царя и царицы песню поёт:

Песни на Масленой неделе звучат всюду с утра до вечера. Так и в царском дворце. Но Михаил слушает вполуха. Его волнует другое: почему не пришли к званому застолью Измайловы? Ведь обещал же Артемий уговорить матушку прийти вместе с Машей. День уже на исходе, к окнам подступили синие февральские сумерки, а Измайловых всё нет.

И вдруг, когда Михаил уже смирился с тем, что не увидит сестрицу Артемия, в дверях трапезной появилась сперва боярыня Авдотья Щербачёва, известная всей Москве сваха и мало кому ведомая коварная ворожея. Те, кто хорошо знал боярыню, звали её просто колдуньей, Щербачихой. За нею вошла мать Артемия, вдова Анна. Она держала за руку Машу. Артемия с ними не было. Щербачиха подозвала дворецкого Григория Годунова и сказала: