Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Вы награждены орденом Победы! Товарищ Сталин поручил мне сообщить вам эту приятную новость. Поздравляю вас от души, Кирилл Афанасьевич! — Мерецков хотел было поблагодарить Антонова, но тот продолжал: — И ещё, товарищ маршал, вам нужно прибыть в Москву.

Эта поездка была для Кирилла Афанасьевича, пожалуй, самой удачной из тех, когда его принимал Верховный Главнокомандующий. Сталин нередко говорил с ним сухо, категорично, хотя и вынужден был считаться с его мнением, если речь шла о действиях войск фронта, которым на момент встречи командовал Мерецков. В этот раз Сталин нарисовал ему более широкую картину дальнейшей судьбы всех трёх фронтов на Дальнем Востоке: они буду преобразованы в военные округа и возглавят их опытные военачальники.

— Ваш фронт, Кирилл Афанасьевич, станет Приморским военным округом, — подчеркнул вождь. — И вы возглавите его. Не возражаете?

— Нет. Я, Иосиф Виссарионович, привык служить там, куда вы считаете нужным меня направить.

Мерецков, произнося эти слова, подтянулся, словно отдавал рапорт. Сталин скользнул по нему пытливым взглядом, чему-то усмехнулся.

— Но мы вас там долго держать не будем, — вновь заговорил он. — Наведите в округе порядок, укрепите войска, и мы вернём вас в Москву, дадим хорошую и ответственную должность. Опять же, товарищ Мерецков, мы с вами не можем жить сегодняшним днём, надо хотя бы краем глаза поглядеть в будущее. А оно таково, что на Дальнем Востоке, хотя мы и повергли Японию, нам нужно держать порох сухим. В этом районе заинтересованы американцы и англичане, и мы должны быть ко всему готовы. Кстати, — продолжал вождь, — вы были в Пхеньяне на митинге освобождения Кореи Красной Армией от японских колонизаторов?

— Был, товарищ Сталин, — сказал Кирилл Афанасьевич. — На нём присутствовало корейское руководство во главе с Ким Ир Сеном. Он высоко оценил роль Советского Союза в освобождении Кореи и заявил, что корейский народ в столетиях сохранит любовь и дружбу к Советскому Союзу. Он провозгласил здравицу в вашу честь, Иосиф Виссарионович.

— А что ему оставалось делать? — усмехнулся вождь. — Это мы привели его к власти и всячески будем помогать Китаю и Корее, чтобы они строили у себя социализм. Что ещё интересного можете мне сообщить?

— Знаете, кого я встретил в Порт-Артуре? — вдруг спросил Мерецков. — Адъютанта героя Русско-японской войны генерала Кондратенко — поручика Алексеева. Мне и члену Военного совета генералу Штыкову он поведал о последних днях жизни генерала, которого японцы за его стойкость и презрение к ним, агрессорам, назвали «уссурийским тигром с лицом красного злодея». В бою с японцами Кондратенко был смертельно ранен. Мы побывали на месте его гибели, возложили цветы…

— Правильно сделали, что почтили память русского генерала, — грустно сказал Сталин. — Россия для него была такой же дорогой, как и для нас с вами. Подобных людей мы не вправе забывать, даже если их могилы находятся на чужой земле.

Прошли ещё сутки. А на третий день Мерецков вылетел на Дальний Восток. На его груди сиял орден Победы. День был солнечный, ясный. Под крылом самолёта проплывали города и села. Великая матушка Россия! Это была и его земля, за которую он, полководец Божьей волей, пролил свою кровь в сражениях с врагами.

Тут автор сделает небольшое отступление. Суть дела вот в чём. Работая над этой книгой, я встречался с читателями и ещё раз убедился в том, как велика тяга нынешних стражей Отечества к героическому прошлому. Командиры и солдаты Российской армии хотят больше знать о деяниях наших полководцев на фронтах Великой Отечественной войны, изучают их боевой опыт проведения той или иной победной операции. И у каждого есть свой герой: маршал Жуков, Конев или Василевский. У полковника Рябчикова Вячеслава Михайловича, которого автор узнал ближе в необычных условиях, тоже есть свой, как он выразился, «кумир-маршал» — Мерецков.

Случилось так, что автор неожиданно занемог и его положили в военный госпиталь. Врач осмотрел больного и, озабоченно нахмурившись, изрёк:

— Будем оперировать!

В душе полыхнуло отчаяние, но тут же погасло, едва я увидел в глазах врача искры теплоты. И всё же у меня вырвалось:

— А если вдруг… — но полковник медслужбы прервал:

— Ничего «вдруг», товарищ писатель! — В его глазах мелькнула хитринка. — Обойдёмся без полосной операции, уберём вашу «болячку» другим способом… — Рябчиков сел за стол, пригласил сесть и меня. — Кстати, Александр Михайлович, днями прочёл ваш роман о маршале Василевском. Мне он понравился. Над чем сейчас работаете?