Михаил Петров: Фельдмаршал Репнин

Репнин оставался в гостях до самого вечера. Домой он вернулся довольным, полным надежд на скорые добрые перемены.

То, о чём говорил Бестужев-Рюмин, сбылось 11 мая 1749 года: указом императрицы Репнин был пожалован чином прапорщика. В связи с этим событием великий канцлер устроил у себя званый обед. Апраксина за столом на сей раз не было, зато были другие знаменитости: вице-канцлер граф Воронцов [7] Воронцов Михаил Илларионович (1714–1767) — граф, русский государственный деятель и дипломат. В 1741 г. содействовал воцарению Елизаветы Петровны. В 1744–50 гг. — вице-канцлер, сторонник сближения с Францией. В 1758–63 гг. — канцлер. Придерживался политики союза с Австрией против Турции. Ушёл в отставку вскоре после вступления на престол Екатерины II. , президент военной коллегии генерал-фельдмаршал князь Трубецкой [8] Трубецкой Никита Юрьевич — президент военной коллегии, генерал-фельдмаршал, князь. Принимал участие в Русско-турецкой войне в 1730 г. в качестве кригс-комиссара. Как военачальник ничем особым себя не проявил. . Присутствовала и сама хозяйка дома. Поскольку знания русского языка у графини ограничивались несколькими заученными фразами, позволявшими ей с горем пополам изъясняться со слугами, за столом звучала только немецкая речь. К удовольствию хозяйки было и то, что гости не говорили ни о политике, ни о делах военных. В общей беседе чаще всего всплывали различные мелкие истории, похожие на сплетни. Общий интерес вызвал только рассказ графа Воронцова, который побывал на свадьбе графа Петра Панина, женившегося на старшей дочери Алексея Даниловича Татищева. Вице-канцлер уверял, что невеста оказалась такой писаной красавицей, каких он давно уже не видывал.

— Кстати, — вдруг обратился Воронцов к Репнину, прервав рассказ, — когда Панин начинал воинскую службу, ему было столько же, сколько сейчас вам, — пятнадцать. А теперь — уже полковник. Храбрый воин. Участник двух войн.

— К сожалению, я его не знаю, — признался Репнин.

— Ну, а о его старшем брате Никите Ивановиче, наверное, наслышаны? Видный дипломат. Близок ко двору.

— К сожалению, и с ним не знаком.

— Князь Николай вообще мало кого знает, — сказал хозяин стола. — Он погружен в науки, и ему не до знакомств.

— В свет надо выходить, без этого нельзя, — вмешался в разговор Трубецкой. — На вашем месте, граф, — продолжал он, обращаясь к великому канцлеру, — я бы стал возить его на куртаги. Пора. По виду он настоящий жених. Где куртаги, там и знакомства.

— Возможно, но я как-то не думал об этом.

За молодого князя заступилась хозяйка:

— Не надо смущать юношу такими соблазнами. Он сам знает, как ему жить. Лучше вернёмся к рассказу о свадьбе: мне интересно знать подробности. Продолжайте, граф, — сказала она Воронцову.

Тот озадаченно пожал плечами:

— Что мне добавить к тому, что уже рассказал? Право, не знаю. Я уже говорил, что свадьба прошла с необыкновенной торжественностью и пышностью. К сказанному могу добавить только то, что на ней присутствовали самые видные люди Петербурга. Уже одно то, что посаженными отцом и матерью со стороны невесты были наследник престола великий князь Пётр Фёдорович и его супруга Екатерина Алексеевна, говорит о многом.

— После такой свадьбы Панин может пойти далеко, — с плохо скрываемой завистью промолвил князь Трубецкой.

Репнин не вмешивался в разговор. Свадьбы его не интересовали: ещё рано думать о женитьбе. Великий канцлер был прав, когда советовал продолжать учёбу самостоятельно под его руководством. Овладеть новыми знаниями по всем наукам, окончательно определить своё место в обществе, а потом уже думать о создании собственной семьи, — такая линия представлялась ему единственно правильной.

После обеда многие гости вместе с хозяином и его супругой уселись играть в карты. Противник подобного времяпровождения, Репнин не стал более задерживаться и сразу поехал домой. Дома его ждали книги.

Молодой князь не нанимал себе учителей. Ему хватало одного наставника в лице великого канцлера. Репнин регулярно два раза в неделю ездил к нему в резиденцию, и они, закрывшись в уютном кабинете, долго беседовали об экономике, политике и других вещах, которые, по мнению графа, должен был знать каждый просвещённый человек. При этом наставник как-то незаметно подводил его к мысли, что Российской империи Богом уготовано в Европе самое видное место, удержаться на котором она сможет только при условии, если будет дружить с Австрией и Англией и не доверять Пруссии и Франции. Граф Алексей Петрович всё ещё надеялся склонить своего ученика отдать предпочтение дипломатической службе и потому отводил рассказам о внешнеполитической деятельности более времени. Впрочем, многие его рассказы представляли собой воспоминания о молодости, когда он на стезе дипломатической службы набивал себе первые шишки. Рассказывал, как на шестнадцатом году от роду был отправлен Петром Великим в Копенгаген и после трёх лет учёбы в тамошней академии определён дворянином посольства под начальством князя Куракина. Всё было хорошо, но после смерти первого российского императора в жизни начинающего дипломата началась чёрная полоса. Меньшиков, ставший в стране главным распорядителем, лишил его всяких надежд на награды и повышение по службе. Тщетно просил он назначить его чрезвычайным посланником в Дании, увеличить жалованье — Меньшиков и слышать не хотел об этом. После вступления на престол Анны Иоанновны его перевели из Дании в Гамбург в том же качестве резидента, и только два года спустя пожаловали наконец рангом чрезвычайного посланника, переместив обратно в Данию. Нелегко приходилось, но он преодолел все трудности и сумел-таки добраться до высот, о которых мечтал.