Александр Марков - Атаман Метелка

Рисовать птиц Васятку научил путешественник, натуралист, доктор врачебных наук Самуил Георг Гмелин. Перед отъездом в Персию он больше недели отдыхал в усадьбе сенатора. Он избегал гостей, которые часто поселялись у сенатора, а почти все время проводил в саду, изучая деревья, привезенные сюда из многих стран Востока. Тут росли груши, яблоки, инжир, померанцы, слива, лимоны… Бекетов выписывал из Италии и Венгрии лучших садовников, не жалея денег на расходы. В саду, в специальном вольере на небольшом озерке, содержались различные дикие птицы. Были тут красные утки, серые и белые чапуры, лебеди, колпицы, кулички… Однажды знакомые охотники принесли в огромной клети птицу-бабу. Клеть несли на длинном шесте. Васятка видел и слышал, как Гмелин долго расспрашивал охотников, как ловили эту крупную птицу, не повредили ли ее?

Васятка никогда раньше не видел вблизи эту птицу. Она казалась огромной и необыкновенно красивой. Яркие белые перья с розовым отливом покрывали ее тело, и только на концах крыльев были черно-бурые пятна. Плоский сверху клюв, изукрашенный синими и красными полосами, кончался крючком ярко-оранжевого цвета. От нижней части клюва шел огромный кожистый мешок желто-телесного цвета, в котором птицы-бабы хранят пойманную рыбу. Маленькую головку птицы украшал небольшой хохолок или, вернее, косицы из бледно-розовых перьев.

Все удивлялись величине птицы, говорили, что в ее кожаном кошеле уместится добрый сазан или две пинты воды. Трогали кончик клюва, гладили по спине и шее. Гмелин достал складной аршин и измерил птицу.

Оказалось, что от хвоста и до конца клюва баба имела немного меньше сажени, но большая часть уходила на шею и клюв, длина которого была три четверти.

Подошел сенатор и стал рассказывать Гмелину, как охотится эта птица. Собираются они стаями на мелководье, образуют полукруг и, хлопая крыльями, гонят рыбу к берегу. Наедаются вдоволь да еще в свой клюв-кошель про запас несколько фунтов оставят.

Натуралист тоже не удержался, вспомнил предание, которое слышал от едисанского татарина у озера Горького. Оно гласило, что когда в Мекке строился священный храм, воду приходилось доставлять издалека, а водоносов было мало. Однако аллах не хотел, чтобы это препятствовало работе. Он послал тысячи птиц-баб, которые, наполняя свои горловые мешки водою, приносили ее каменщикам.

На следующий день птице обрезали крылья и поместили в вольер. Вначале она дичилась. От пищи отказывалась. Потом стала брать рыбу, но складывала ее в мешок. Когда он наполнялся, птица отправлялась в какое-нибудь укромное местечко, выбрасывала на землю весь свой запас и тогда уже проглатывала его.

Однажды Васятка встретил Гмелина у вольера. Он сидел на корточках в коротком зеленом камзоле и что-то делал. Мальчик подошел ближе. Натуралист держал в руках альбом и зарисовывал в него птиц. И как у него это ловко получалось! Он подмечал не только точное соотношение частей тела птиц, но и их характерные позы. Вот, вытянув шею, будто к чему-то прислушиваясь, стоит на одной ноге белая чапура, нахохлившись сидит на коряге скопа, грациозно скользит по воде лебедь…

Когда в несколько минут на белом листе появились очертания юркого куличка, Васятка ахнул. Гмелин повернул голову. Увидев мальчика, улыбнулся. Он знал, что Васятка тоже любит художество и изрядно рисует.

— Так можешь? — указывая на лист, спросил Гмелин.

— Нет, сему учиться долго, — смутился Васятка.

— Почему долго? Гляди.

Ученый указал на проплывающую мимо утку. Затем, взяв карандаш, нарисовал на листе яйцо, чуть правее яичко поменьше. Потом неуловимым движением соединил их двумя извилистыми чертами. К малому яичку приделал клюв, к большому — хвост. Несколькими штрихами приладил крыло. И уже ясно стало, что это утка. Отделка потребовала большего времени.

— Сначала определи главное. Не забывай и о норове птицы. У каждой особливое движение, особливая повадка. Летают они тоже по-разному, — пояснил Гмелин.

Три дня натуралист показывал Васятке все тонкости изображения птиц, и это было не напрасно… Теперь Васятка сам цепким взглядом умело размещал на листе целую композицию. Вот хотя бы эту пеночку у гнезда. В мешанине веток и гнездо-то не каждый углядит. Да и птаха мала и проворна. Чтоб ее зарисовать точно, память нужна и пытливость.

Как бы порадовался теперь Гмелин, увидев на листе тончайшее изображение маленькой птицы и ее горластых птенчиков, полуприкрытых зеленой веткой!