София Волгина - Екатерина Великая. Греческий прожект

– Не унывай, на Бога уповай! Tempus vulnera sanat, – напомнил ей пословицу князь Потемкин, тщась молвить назидательно, но голос сорвался на фальцет.

Екатерина, смотрела в потолок, не хотела слушать их. Но как тут не услышать таковые слова! И в самом деле, что ж делать, раз Господь так положил? Знать, не можно человеку быть со всех сторон счастливым… И то благодарить Его надобно, что дал хоть четыре года вкусить оного медового счастья. Она повела глазами в их сторону, на губах через силу появилось подобие улыбки, сказала, чтоб оставили ее, но чтоб пришли к ней обедать. За трапезой, она почти не ела, но разговаривала, однако сама вопросов, как прежде бывало, не задавала, токмо слушала и отвечала на редкие и осторожные реплики. Обещала вскорости прийти в себя и встретиться с ними в Зимнем.

Обнадеженные друзья покинули Петергоф, уверенные, что вскоре встретятся с ней в Санкт-Петербурге. Любому другому в таком состоянии можливо было не поверить, но не ей: государыня Екатерина Алексеевна словами не разбрасывалась.

Екатерина, помня свое обещание, уже на следующий день, после обеда, еще очень слабая, потухшая и безразличная ко всему, вдруг потребовала приготовить кареты и собираться ехать в Петербург. Никакие увещевания даже Анны Никитичны и Марии Саввишны не помогли. В пять вечера двумя экипажами они тронулись в столицу. К Зимнему дворцу они подъехали ночью. К их удивлению, все окна дворца были темными, а двери на замках. На зов камердинера Зотова никто не откликнулся. Екатерина приказала проверить эрмитажные двери, и, естьли они такожде заперты – взломать. Что Зотов и сделал. Словом, первую ночь после возвращения, все спали в холодном помещении, не раздеваясь, набросив на себя шубы.

Потемкин был шокинирован, когда увидел Екатерину в состоянии полной прострации. Стало быть, вот как она, оказывается, любила оного мальчишку – Ланского! Вот как она, стало быть, может страдать от потери своего любимца! А ведь он, в пору их любви, когда она плакала по каждому поводу в отношении своего Гришешишечки, всякий раз реагировал на оное с недоверием, принимая ее слезы за притворство.

Дома, он, стиснув пальцами виски, расширив глаза, глядя перед собой, размышлял о тех днях, когда они были вместе. Как же она его любила! И как же он, глупец, не ценил то, что великодушная к нему судьба, подарила ему, простому смоленскому дворянину! Роскошнейшую и умнейшую женщину! Она родила ему дочь… Какой же он дурень! Дурак! И еще раз – дурачина! Олух Царя небесного! Чего ему было надобно, чего ему не хватало? И что он, в конце концов, получил на сей день? Ни семьи, ни любви… Одни бесконечные интриги вокруг его персоны. Он опустил тяжелые веки, двинул массивное тело и улегся, раскинув ноги, на широкой софе, как был – одетым и в высоких сапогах. Желая отогнать непрошенные мысли, он хотел заснуть, но мысли не давали ему покоя.

Его счастье, что он – ее правая рука! Из любимца она сделала его Первым министром и сим весьма разочаровала явных и скрытых его врагов. Вестимо, она ценит его: он необходим не токмо для ее ума, но и для государственных дел, коих невпроворот…

Потемкин дернулся, поправил подушку. В голове мелькнуло: а, можливо, он и доселе имеет власть над ее сердцем… Похоже на то. Ведь его-то сердце принадлежит ей, сие он доподлинно знает… Vetus amor non sentit rubiginem – старая любовь не ржавеет. Стало быть, конечно, Екатерина любит его не как покойного Ланского. Она смотрит на него, своего мужа, как на единственного человека способного управлять армией и принимать разумные твердые решения. Он, пожалуй, единственный подданный, верность которого государыня почитает твердой и неподкупной, он в том уверен. Когда на него нападает хандра и у него опускаются руки, она его всегда поддерживает, старается успокоить и вернуть веру в свои силы. И он ведь, платит ей тем же. К примеру, теперь, когда умер Ланской, он, бросив все, приехал ее спасать и утешить. Он видел, как заметно ожили ее глаза с его появлением. Бог даст: все пройдет, все у нее встанет на свои места. У нее империя, семья, внуки… Это у него – ни семьи, ни любви… Каковая у него может статься семья, когда он венчан с государыней?

Потемкин, резко выхватил подушку и положил ее на голову, как бы желая избавиться от нахлынувших мыслей. Но они продолжали мучительно заползать, строясь в новые мысли.

А любви всяческой ему хватает, хоть взять и его племянниц. И они его обожают… Всех выдал замуж, очередь за пятой – Танечкой. Бог, его, конечно, накажет за племянниц. Колико его мать совестила его за своих внучек, а он не мог одолеть в себе свои страсти.