Вячеслав Крашенинников - Лев Майсура

Изрядно потрепанный «Ганнибал» с неделю простоял у берега, залечивая раны. А когда, наконец, под аккомпанемент надсадной матросской песни завертелся кабестан, вытаскивая якорь, и «Ганнибал» был готов снова направиться в океан, с марса раздался крик:

— Справа по борту эскадра из восьми кораблей!

Тревожная барабанная дробь разнеслась по палубам, и моряки ринулись по местам, чувствуя, что предстоит горячее дело.

Джеймс схватил ящик с песком и посыпал им палубу вокруг пушки, чтобы не скользили ноги канониров. Затем вместе с другими юнгами побежал в пороховой погреб за боеприпасами. Когда он снова оказался у пушки, все было уже готово: канониры распеленали «Розалинду», выбили из-под ее колес колодки и оттащили орудие в глубь палубы. Наготове стояли брезентовые ведра с забортной водой, банники. Дымил запальник. Джеймс принялся спешно разжигать горн, на котором раскаливают ядра.

Вдоль бортов понеслись громкие рапорты: «Первое орудие готово к бою! Второе орудие готово к бою! Третье...»

Не успели отгрохотать барабаны, как «Ганнибал» был уже готов к неравному бою. Встретиться в одиночку с целой вражеской эскадрой — не шутка даже для линейного корабля! Против орудий восьми неприятельских судов «Ганнибал» мог выставить всего шестьдесят четыре пушки. А в том, что это были враги, никто не сомневался.

Прильнув к щелям орудийных портов, канониры смотрели, как «Ганнибал» сближается с неизвестными кораблями.

Восемь против одного! — пробормотал старый Том. — Совсем никудышное дело, ребята!

И он безнадежно покрутил седой головой. Канониры снова приникли к щелям. Мачты кораблей неизвестной эскадры все вырастали и вырастали над водой. Уже стали видны развевающиеся на ветру белые флаги. Бурбонов — христианнейших королей Франции.

И вдруг на верхней палубе раздалось громкое «ура»! Старый канонир повернулся к своему расчету.

— Братцы, да это же «купцы»! — прохрипел он.

Из груди у всех вырвался вздох облегчения. В самом деле — навстречу им шел караван из шести неповоротливых посудин и двух конвойных фрегатов, которые никак не могли состязаться с «Ганнибалом» в огневой мощи. Полчаса назад самый последний матрос на «Ганнибале» мечтал лишь о том, чтобы прорваться сквозь вражеский строй и уйти в открытое море, но теперь каждый прикидывал — сколько перепадет на его долю, если удастся захватить несколько судов противника. Адмиралтейство платит звонкой монетой за каждый трофейный корабль, за каждого взятого в плен вражеского моряка!

«Ганнибал» был уже на расстоянии пушечного выстрела от вражеского каравана. Орудийные порты были плотно захлопнуты, а за кормой развевался большой французский флаг, поднятый предусмотрительным капитаном. Французские фрегаты, ничего не подозревая, готовились уже пропустить «Ганнибала» между собой. В одном из них все узнали знаменитую «Беллону», которая нанесла уже немалый урон английскому торговому мореплаванию. Наступил решительный момент.

— Британский флаг поднять! — раздалась команда.

Над «Ганнибалом» взвился английский флаг. Открылись орудийные порты, и из них на французов глянули недобрые пушечные жерла.

Все это произошло в считаные секунды, однако капитан «Беллоны», опытный моряк, взял круто к ветру, и, когда с «Ганнибала» рявкнула носовая пушка, «Беллона» уже удирала, бросив на произвол судьбы второй фрегат и «купцов».

Французы были ошеломлены тем, что вошедший в их строй линейный корабль оказался английским. Словно овцы при виде волка, французские суда бросились врассыпную. Однако участь второго конвойного фрегата была решена. Залп из тридцати двух пушек с одного борта «Ганнибала» неминуемо отправил бы его в морскую пучину, и он спустил флаг после второго выстрела носовой пушки. Сдался и ближайший к фрегату «купец».

От «Ганнибала» отвалили шлюпки с морскими пехотинцами. Вскоре, подталкиваемые прикладами, на борт начали подниматься пленные французы. Их уже успели обобрать до нитки. Стараясь не глядеть на матросов «Ганнибала» и не слышать насмешек и ругани по своему адресу, французы спускались в трюм.

Старый канонир оттащил Джеймса от пушечного люка, через который расчет «Розалинды» глазел на пленных и отводил душу в остротах и ругательствах. Не обращая внимания на своих подчиненных, канонир приводил в порядок «Розалинду» и выговаривал:

— Не будь ослом вроде моих парней, Джимми! Потешаться над чужой бедой — самое расподлое дело...