Элина Сабитова - Екатерина I - от прачки до самодержицы

– Ушам своим не верю.

– Если ты откажешься, я пойму и приму свою участь.

Я уже готов был идти к государю и объявить ему о том, что не выполню его приказ. Но Марта окликнула меня.

– Если я этого не сделаю, то ты, я и все твои люди останутся без крова?

– Да, но ничего, я придумаю что-нибудь. Голодать ты не будешь в любом случае.

Девушка молчала целую минуту, потом выплеснула мне в лицо: «Я согласна. Если тебя могут наказать из-за этого, я проведу с ним ночь».

Я упал к её ногам и стал просить прощения и одновременно благодарить, хотя прекрасно понимал, что такое простить невозможно. Я понимал, наши отношения уже не будут прежними, она не сможет смотреть на меня без той глубокой обиды, которую я нанес ей. Я тоже не прощу себя.

Марта взяла свечу и отправилась к Петру Алексеевичу.

Она единственная женщина, которую я полюбил. Ревность жгла меня изнутри. Я заперся в своих покоях и проплакал всю ночь. Мысль о том, что любимая находится в объятиях другого мужчины, не давала мне успокоиться. Что хуже всего, так это то, что я сам способствовал тому, что Марта сейчас с другим мужчиной. Она не простит меня…

Рано утром, ещё до рассвета, государь соизволил ехать дальше по своим делам. После завтрака, я проводил его к тройке.

– Твоя девчонка, и правда, хороша, – сказал он мне, залезая на карету.

Я промолчал. Внутри меня все сжималось. Будь на месте него любой другой человек, я уже убил бы его самым мучительным способом.

Зашедши в комнату, где спала Марта, я обнаружил на столике, рядом с постелью несколько монет в три дуката 23 23 Золотая монета. . Их оставил Пётр Алексеевич. Проводя ночи с женщинами, мы с ним всякий раз оплачивали их услуги такой суммой. Для него Марта лишь одна из тех девиц, которые ублажают его в походах. Как он мог так со мной поступить? Ведь я говорил ему, что эта женщина дорога мне.

Я поспешил убрать со стола деньги, чтобы Марта не увидела этого. Бедная девушка не заслужила такого унижения.

После случившегося мы с Мартой заметно отдалились друг от друга. Она злилась на меня и почти не разговаривала. Так продолжалось около месяца. Потом она постаралась проглотить эту историю. Мы снова зажили прекрасно. Я был счастлив с ней, она делала мою жизнь светлой. Мои серые будни в кабинетах дворца, за бесконечным подписываем государственных бумаг и разбором всяких дел, Марта разбавляла радостным времяпровождением в доме по вечерам.

В один из пасмурных дней я, уставший, вернулся в дом и обнаружил Марту, сидящую на полу и рыдающую.

– Что с тобой, дорогая? Что не так? – спрашивал я её.

Она посмотрела мне в глаза и горько произнесла: «Я жду ребенка».

Её слова полоснули меня по телу, как лезвие ножа. Такого поворота событий я не предвидел. Когда ком в горле отступил, я заговорил.

– Это ребенок государя?

– Да, – захлебываясь слезами, сказала шепотом девушка.

– Этого не может быть! – закричал я, ошарашенный известием.

– Что теперь будет? Я не хочу рожать его.

– Может быть, все-таки он от меня?

– Лекарь сказал, что срок примерно месяц.

Это действительно означало, что ребенок государя, ведь до его прихода я довольно долго пролежал в постели с простудой, и между нами с Мартой не было близости.

Господь наказывает меня за мои многочисленные грехи? За что он посылает мне такие страдания? За что он заставляет страдать эту юную девушку? Вынести это было ещё труднее, чем то, что было в тот злополучный вечер, когда у нас ужинал Пётр Алексеевич.

Я обнял Марту со всей силы, мне было так жаль её. Я пожалел о том, что привез её в Москву.

В то утро, когда я узнала о своей беременности, меня сильно тошнило. Я была немало обеспокоена своим состоянием. Служанка побежала за лекарем, и уже через полчаса врач осматривал меня. Ему не пришлось долго возиться. Он сразу же улыбчиво произнес: «Вас нужно поздравить, голубушка, Вы в положении». Помню, что после этих слов я плакала взахлеб. Что-что, а вот ребенок сейчас в моем случае очень некстати. Хуже всего, что ребенок был не от Меншикова, а от его друга. Александр Данилович мог бы жениться на мне, будь это его ребенок, но теперь, когда я беременна от царя, даже страшно представить, что со мной сделают. Возможно, меня убьют, ведь никому не нужен незаконнорожденный ребенок первого человека государства.

Когда Александр Данилович узнал о случившемся, его лицо приняло страдальческий вид, от чего я испугалась ещё сильнее. Он переживал не меньше меня. Он не говорил ничего, только крепко сжал меня в объятиях и не отпускал долгое время.