Николай Еленевский - Мытари и фарисеи

Ибрагим через жену, которая постоянно покупала у него мясо, попросил о встрече со мной: «Брат, надо обменять на новые пятьдесят штук. Обменяешь, десять твои». Когда я отказался, он огорченно покачал головой: «Такой большой командир, а такой, извини, пожалуйста, дурак. Я никого не убивал, не грабил, вот этими руками все заработано, вот этими. Это меня сейчас хотят ограбить, понимаешь, меня. Эх, командир, командир».

Когда у моего заместителя по политической части майора Исламбекова появился довольно приличный «москвич», я понял, что Ибрагим все же деньги обменял. И это вызвало у меня хорошее настроение.

Теперь Исламбеков со своим семейством, превышающим по численности мое ровно вдвое, составлял мне и майору Парамыгину компанию по выходным дням. Он отменно знал здешние места, и каждый раз предлагал показать все новые и новые красоты узбекской земли. На этот раз мы собрались побывать на Красном водопаде. Зная мою страсть к рыбалке, Исламбеков словно невзначай добавил:

– Николай Никитич, а оттуда рыбачить… за форелью махнем.

Теперь мы ожидали, когда подъедут Парамыгины и Исламбековы. Они почему-то задерживались. Первым появился Исламбеков, но без машины:

– Звоню вам на домашний – в трубке молчание. Думаю, точно уже на улице ожидаете.

– А что стряслось?

– Отойдем в сторонку, Николай Никитич, здесь такое дело. В общем, жуткое чепе… – он замолчал, затем выдохнул: – Ерохин повесился.

– Как повесился?

– На веревке.

– Ясно, что не на тросе, как, где? – мои вопросы были, наверное, еще глупее, чем его предыдущий ответ.

– Прямо на сцене в клубе. Сержант-киномеханик зашел, а он висит. Что делать?

– Гаврилову доложили?

– Он вместе с Дубяйко в Ташкенте. Там какой-то юбилей. Громову доложили, он за Гаврилова. В прокуратуру сообщили, в штаб округа…

– Ну а в штаб-то зачем? Надо вначале во всем разобраться.

– Представитель прокуратуры уже на месте. Дежурный, бестолковый, с перепугу стал везде названивать.

– Да, теперь начнется свистопляска. Эх, Ерохин, Ерохин, куда так поспешил? – и я махнул жене рукой: – Надюша, даю отбой. Выгружай все обратно!

– А что стряслось?

– Как тебе сказать. Одним словом, выгружай, а затем сходи к Ерохиной Наталье.

– Беда, что ли, какая? Как скажешь, – и она окликнула детей, – Андрюшка, Машенька, будем все заносить в квартиру. Так папа сказал! – увидев, что дети были готовы вот-вот разрыдаться, добавила: – У него в полку неприятности. Слово «в полку» детьми воспринималось безоговорочно.

Около темного кирпичного здания клуба уже собирались офицеры. Суетился Сорокин, пытаясь с кем-нибудь поговорить. Подполковник Громов отдавал какие-то распоряжения.

– А, Лунянин, – он почему-то первым протянул мне руку, – нехорошо все как получилось, нехорошо, ведь офицер был не из последних. Думаю, в клубе надо прощание организовать. Парамыгин всем занимается.

– Он этим и в Кандагаре занимался, – согласился я.

– Недалеко ушло то время, а теперь вот и вовсе возвратилось, – и ругнулся.

Подошел Сорокин, потоптался, как-то виновато проговорил:

– Там бархат от занавеса остался, пускай им гроб обошьют. Наталья сказала, что хоронить будет здесь, в Чирчике, на православном кладбище.

– А причем здесь православное или неправославное? – хмыкнул Громов.

– Так она решила. Они ведь оба детдомовские. Куда везти, да и зачем?

– Может, она еще и попа заказала?

Сорокин пожал плечами:

– Вроде как самоубийц церковь не отпевает.

– Ты откуда знаешь? – удивился Громов.

– Знаю, – и Сорокин пошел сутулясь, как будто взвалив на плечи невидимый тяжелый груз, с которым теперь придется ему идти по жизни до самого конца.

– Что он знает, секретарь сраный, – ухмыльнулся Громов, – он еще не знает самого главного, только что получена бумага из Москвы. Ты даже не поверишь, что в ней прописано. Сообщаю в порядке конфиденциальности: партия приказала долго жить. Все то, о чем судили да рядили, свершилось одномоментно, армия становится беспартийной. Пока есть время, сходи, ознакомься, интересная бумага, очень интересная. Теперь Дубяйко очередь вешаться, не к слову будет сказано.

– Ты поосторожней, такие долго живут.

– Да, настоящего мужика, можно сказать, в петлю засунул. Вот, считай, что вместе с Ерохиным и партию хороним… Пойду в клуб, посмотрю, что там и как. Послушай, у Ерохина, помимо ордена, много медалей, надо бы все на атласных подушках разместить, знамя полка поставить. Ты как считаешь? Да, еще траурное фото около клуба и около подъезда. У него квартира на каком этаже?