Патрик Рамбо - Битва

Полковник умчался передать приказ, а император поудобнее устроился в кресле и пробормотал:

— Меня могут обвинить в безрассудстве, но только не в медлительности!

Файоль с раннего утра торчал на солнцепеке и чувствовал, что еще немного, и он сварится заживо в тяжелой кирасе и стальной каске. Его лошадь нетерпеливо била копытом, фыркала и терлась шеей о шею соседки. По ранжиру место Файоля находилось в шестом ряду эскадрона, и до него доносился лишь отдаленный шум сражения. Зато справа и слева он видел столбы дыма и длинные языки огня, вздымавшиеся над крышами домов, подожженных ядрами. Вдруг, за спинами передних всадников Файоль заметил какое-то движение. Над войсками проплыл штандарт Бессьера, потом мелькнули длинные припудренные волосы маршала, и кирасир увидел, как тот вскинул над головой обнаженную саблю. Звонко запели горны, по рядам прокатилась команда приготовиться к атаке, и на фронте протяженностью в километр одновременно пришли в движение тысячи всадников. Неудержимая лавина сорвалась с места и, набирая скорость, покатилась на пушки, окутанные белыми облаками порохового дыма.

Файоль мчался вместе со всеми. Лошадь шла крупной рысью, и от тряски тяжелая кираса больно била его по плечам. Шинель он свернул в скатку и перебросил через плечо. Сабельный клинок в опущенной руке касался ноги, смертоносная сталь грозно посверкивала на сером сукне панталон. В ожидании неминуемой стычки солдат сосредоточился на своих мыслях. Перед его внутренним взором встал образ закадычного дружка Пакотта с перерезанным горлом, и Файоль почувствовал, как в нем закипает кровь. Сейчас он был готов изрубить поганых австрийцев в мелкую лапшу. Едва горны пропели атаку, как он вонзил шпоры в бока своей вороной и в безумном галопе понесся на врага — песчинка в гигантской кавалерийской лаве. Ветер от бешеной скачки хлестал по лицу; лошади поднимали облака пыли, и она толстым слоем ложилась на лица солдат, забивалась в широко раскрытые рты, из которых рвался нескончаемый вопль. Он позволял забыть об опасности, издевался над смертью, наводил на нее страх, вселял в сердца отвагу и заставлял чувствовать себя неотъемлемой частью непобедимой военной машины. Предыдущая атака пехотинцев на батареи австрийцев захлебнулась в крови: шрапнель выкашивала солдат целыми рядами. Теперь лошадям приходилось перескакивать через горы окровавленных, изуродованных трупов, и всадники следили, чтобы лошади не поскользнулись в кровавом месиве из кишок, клочьев мяса и раздробленных костей. Вдали виднелись светло-зеленые плюмажи драгун Баде из дивизии толстяка Марюла и тяжелые меховые шапки унтер-офицеров Бессьера, отводивших своих кавалеристов во второй эшелон. Кирасиры продолжали нестись на батареи, пока артиллеристы не успели перезарядить пушки. Те, кто скакал в передних рядах, все же попали под залп, но следующие за ними, в том числе Файоль, Верзье и Брюней вихрем перелетели через бочки и зарядные ящики. Первого австрийца Файоль заколол точным ударом в сердце; второй тащил к пушке ядро, но попал под копыта лошади и остался лежать с проломленной головой, третьего кирасир пригвоздил к пушке. Заставляя лошадь вертеться волчком, Файоль вслепую рубил направо и налево и вдруг оказался перед пехотинцами в белой форме, построенными в каре и изготовившимися к стрельбе. Пуля со звоном отрикошетила от стальной каски. В горячке боя Файоль вскинул над головой саблю, собираясь броситься на ощетинившегося штыками «ежа», когда горнист протрубил сигнал к отходу — пора было уступить место следующей волне атаки. Ее возглавлял сам генерал д’Эспань. С бешеными глазами и искаженным яростью лицом он, как фурия, открыто мчался впереди лавы, словно бросал вызов призракам, терзавшим его в ночных кошмарах после загадочного происшествия в Байройте.

Только сейчас до Файоля дошло, что артиллерийские позиции австрийцев остались у него за спиной. Он обернулся, увидел своего генерала и потянул за повод, чтобы развернуть лошадь и вернуться в строй. В этот момент пуля попала его вороной прямо между глаз, та вздыбилась и тяжело рухнула наземь. Кирасир вылетел из седла и упал на спину, подбородочный ремень каски глубоко врезался в кожу, рассекая ее до крови. Полуоглушенный, Файоль потянулся за саблей: при падении он выронил ее, и теперь оружие лежало среди измочаленных стеблей пшеницы. Кирасир приподнялся на локте, в тот же миг ему на голову обрушилась шпага австрийского офицера. Султан каски смягчил удар, клинок скользнул по густому конскому волосу и заскрежетал по наспинной пластине кирасы. А в следующий момент всех смела сумасшедшая атака д’Эспаня...