Лев Волохонский - По понятиям. Происхождение современной общественной морали

В. Буковский «И возвращается ветер», ИПФ «ОРИГИНАЛ», 1990

ВОРАМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ:

– стучать;

– драться между собой. Два вора в конфликтной ситуации обращаются к сходняку (правило, правилка), где состоится суд присяжных без судьи. Вопрос решается консенсусом. Признанный виновным отдаёт свою финку истцу, после чего истец может его этой финкой ударить, может дать по морде, а может и удовлетвориться признанием своей правоты. Конечно, если по ходу разборки ответчик оказывается сукой, истец просто обязан его зарезать;

– ругаться матом , поскольку все слова воспринимаются буквально и, скажем, послать на хуй всё равно, что педерастом обозвать. Вообще вор обязан следить за метлой и фильтровать базар, т.е. отвечать за каждое сказанное им слово, особенно избегать недоказуемых обвинений;

– красть у своих, крысятничать. Особенно гнусной разновидностью крысятничества считалось не отдать пропуля. Карманники работали бригадами. Непосредственно в карман лез один, остальные создавали вокруг нужную обстановку, а кто-то работал на пропуле, т.е. его задачей было как можно быстрее взять украденное и тут же удрать как можно дальше от места кражи;

– брать из фраерских посылок, передач и т. п. больше трети;

– забирать у кого-либо пайку…

По рассказам Феликса Сереброва (известный диссидент, в 1947 г. был осужден на 10 лет по Указу за кражу соли. Жил около воров. Пацан).

Основные принципы воровского закона постоянно интерпретируются, конкретизируются и приспосабливаются к времени и месту на сходняках, толковищах и правилках, где решаются вопросы типа:

– сколько брать с фраеров на общак: 10 или 30%?

– можно ли выходить на работу (естественно, не принимая в ней участия)?

– можно ли контактировать с ментами наедине, без свидетеля?

И т. д. и т. п.

Не меняя сути, закон гибко реагировал на конкретные условия и перемены. В каждом бараке, в каждой камере воры жили обособленно, постоянно общались друг с другом и непрерывно вырабатывали единую оценку всего происходящего, с позиции воровского закона. В конфликтных ситуациях и в случае разночтений собирался более представительный сходняк (общелагерный, общегородской, общероссийский).

Решения принимались по принципам, близким к системе общего, или англо-саксонского права (Common Law) и суда присяжных, то есть не просто формальное применение закона, но установление мотивов поступков применительно к конкретной ситуации и интерпретация норм права на этой основе.

Именно этот механизм обеспечил жизнеспособность воровского закона и впоследствии дал возможность перехода от воровского закона к воровским и тюремным понятиям.

В итоге весь преступный мир имел единую систему взглядов и поведения, основанную на полном отрицании государства и общества (которого, впрочем, уже не было).

Люди преступного мира практически не имели социальных связей с советскими гражданами.

Буфером между ворами и социумом служили притоносодержатели, наводчики и барыги (скупщики краденого). Это были люди без каких-либо понятий, и их честность по отношению к ворам обеспечивалась лишь страхом. Воры никогда не торговались с барыгами и сдавали им добычу по сверхдешёвым ценам, но те знали, что расплатой за обман может быть жизнь и сильно не наглели.

С 30-х годов и до войны правовые нормы преступного мира, как и остального советского населения, были стабильны.

Страна стала полностью тоталитарной, коммунисты вели беспощадную войну с народом и практически искоренили какую бы то ни было общественную мораль и вообще какие бы то ни было неконтролируемые горизонтальные связи между людьми, включая семейные.

Браки заключались уже не «на небесах», а в государственных учреждениях, и если супруги были недовольны друг другом, они жаловались в партком, по указаниям которого дети отрекались от родителей, жёны от мужей, братья от сестёр и т. д. И все были обязаны стучать друг на друга.

В этих условиях ни одна группа людей не могла свободно общаться и просто не имела возможности выработать какой-то общий взгляд на то, что хорошо и что плохо. Естественно, кто-то сохранил личную мораль, честь, совесть и т.п., но именно сугубо личную. Мораль как общественный фактор была тотально уничтожена.

Между тем воры свободно общались и, можно сказать, только тем и занимались, что оценивали всё происходящее с позиции воровской идеи.