Владимир Макарченко - Я сделаю Русь великой. Фэнтези

– Конь жисть твою спасает. Потому, больше жисти его сберегать должон, раззява! Гриву, хвост укороти, как надобно коню боевому. Венди снова к реке. Потом гляну. Коле не заблестит на солнце, велю тебя плетью посечь! Так-то! – Накричал Хром и повернулся к воеводе. – Я тут на кой? Ты воевода. Тебе по чину дела такие вершить.

– Видать боярину иначе все смотрится. Чую, в скорости тебе дружину у меня брать под свое начало. Потому, готов будь. Вскоре уже призовет. Мне про то и старый Губан на ухо шепнул. Он – ведун. Зря не обмолвится. Еще вещал: с чудными делами встречу поимеем. Двух одинаковых людей узрим в скорости. К чем у бы такое?

– Кто знает, что боги ведуну нашему на уши шепчут? Видать, обождать надобно маленько. – Откликнулся Хром, почесывая пальцами густую бороду цвета вороньего крыла. – А в лазутчики я бы Брова с Тырком определил. Много складны к тому.

– А и то верно! Сам про них мыслил. – Согласился воевода. – К скоморохам их приставь. На скоморохов никто глаз настороженно не кладет. Чего взять с пустого народа, который едино может – морды строить. Скоморохам везде рады. Пускай потешат народ в Залесье. По трактирам пущай пооколачиваются. Где завсегда люд обиде глаза хмелем заливает? Там и языки развязываются легше всего. Про боярина и сына его знать должны много. Неведомо, откуда взялся боярин тот, невесть какие мысли в голове его. Вона сколь племен в боярство сложилось. Оно, почитай, ныне покрупнее многих соседей будет. Знать должны мы наверняка: миром жить станем, али ратных дел не миновать. Так-то.

*****

Пока в Белани у боярина Радомира ближние люди его готовились заслать в залесье лазутчиков, бояре Задор из Припяти и Истислав из Пристени иное вершить задумывали.

– А что, Истислав, – поинтересовался Задор, когда гость его желанный прибыл в Припять и они сели за накрытый стол отметить этот случай, – не положит ли нам глаз на земли залесские? Почитай, самое время свои уделы прирастить за счет земелек тех.

– Отчего нет, боярин Задор. Коли сами поломали свой устой племена залесские, то и зароки о мире, которые исстари с ними положены были дедами нашими, порушены стали. С боярином-выскочкой Миланом, у нас никакого сговору нету. А он, купчишка зазнавшийся, из чужих краев сюда забежавший на один ряд с нами стать захотел Ишь – какой! Родовитых бояр с купцами роднить надумал!

– То-то и есть! – Поддержал Задор. – Ныне еще полянский боярин Борок заехать должен. И его пригласил. Пущай земелька у него мала, да и народца не то, как нашего, все же подмога какая-никакая случиться от него. Да и то, как не едины мы в замыслах, перед иными боярами да князьями нам в защиту. Правое дело вершили. Порядок должный ставили, а не на чужую земельку глаз.

– Мудрый ты, боярин Задор! Велик умом! Коли с Борком сговоримся, то надобно уже к поздней весне, когда землица подсохнет, да травка прорастет. Готовить полки, чтобы к началу лета и набежать на Залесье. Пока там дружину сколотят да обучат мечи и стрелы в руках держать, мы ужо и намнем им бока да свою власть учиним, поделив земли меж собой по справедливости. А вон и Борок! – В проеме открытой двери появился сутулый старик в боярском одеянии.

– Ко времени поспел? – Поинтересовался Борок.

– Самое время! – Успокоил его Задор. – Мы тут пока только про жисть разговор вели, тебя дожидаючись. Теперь выпьем по чарке вина чужеземного, да и к главному разговору обрвтимся.

– Вот и славно. – Проговорил Борок. Позвольте сына старшого сюда призвать. Он ныне главная моя опора в делах. Ему и вершить с моего благословения то, как здесь у нас в мыслях сложится.

– Зови, чего там! – Откликнулся Истислав. И вскоре к столу подсел статный широкоплечий сын боярский, который был раза в два покрупнее усыхающего отца своего. – Заводи, боярин Задор, разговор про дела грядущие. Будем вместе думу думать.

Не только людские взоры направлены были во ту пору на Залесье. Перун*, от прочих дел своих получив передых, вспомнил, как собирался когда-то жестоко наказать некоего разбойника Крива за злодеяние его на лесных дорогах. Много кровушки людской пролито им и людишками его было. Многие взывали за наказанием к Перуну. Жертвы богатые приносили. Только недосуг было великому богу бросить все заботы свои о делах людских, когда тысячи шли на тысячи, когда крики раненых и обиженных долетели до небес, не давая покоя. Ныне же выдалось затишье и встал в памяти божества старый вопрос о наказании злобного разбойника.