Евгений Хацкельсон - Сумрачный гений. Повесть и очерки из истории военной авиации XX века

– Неужели вы ничего не знали обо всем этом?

– Нет! – воскликнул Мессершмитт. – Клянусь вам, у нас, простых немцев, не было никакой информации об этих чудовищных преступлениях СС. Министерство пропаганды доктора Геббельса рассказывало нам только о зверствах русских солдат, творимых над несчастным немецким населением.

Мессершмитт выглядел совершенно потрясенным, и полковник решил, что настал удобный момент сделать ему предложение, ради которого его сюда и доставили.

– Я верю вам, господин Мессершмитт, – торжественно сказал полковник, – и от лица всех союзников уполномочен сделать вам официальное предложение.

– Какое предложение? – Вилли рассеянно поднял голову.

– Мы предлагаем вам сотрудничать с нами в качестве консультанта авиационной промышленности. Вы переедете в США, вам будут созданы все условия для работы: у вас будет свой дом, высокий оклад, в перспективе вы сможете возглавить собственное конструкторское бюро. Вы согласны?

– Нет!

– Подумайте хорошенько. В Соединенных штатах вы полностью реализуете свой потенциал ученого. Ваш реактивный Ме-262 – самый передовой в мире истребитель, и вы сможете развивать эту тему дальше. Мы ведь все равно заберем образцы этого самолета и всю техническую документацию.

– Да, конечно, я понимаю.

– Так почему же вы не хотите сотрудничать с нами? Согласие охотно дают многие ваши коллеги-конструкторы и ученые. Например, Липпиш, автор ракетного перехватчика Ме-163, и многие другие.

– Это их дело, – хмуро буркнул Мессершмитт, – а я никуда не уеду из Германии. Я останусь в своей стране.

– В разбомбленной, уничтоженной, униженной стране? Подумайте, какое будущее вас в ней ждет.

– Будь, что будет!

– Хорошо! – полковник встал и подошел к окну, заложил руки за спину. – Вас, разумеется, никто не увезет в Соединенные Штаты насильно. Но учтите, что вы можете быть привлечены к суду, и мы не сможем защитить вас от преследования.

– За что?

– За использование рабского труда заключенных на ваших заводах, за проводимые над людьми опыты.

– Никаких опытов над людьми я не проводил, – резко возразил Мессершмитт. – А что касается заключенных, то если они и попадали на мои заводы, это было для них счастьем. В этом я еще раз убедился, посмотрев ваши фотографии. Впрочем, я готов ответить на любые вопросы следственным органам оккупационных властей.

– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно сказал полковник, который никак не ожидал, что этот высоколобый ученый окажется настолько крепким орешком. – Скорее всего, вам придется выступать на суде как свидетелю по делам Геринга и Мильха.

– Я готов давать показания в суде честно и беспристрастно, – пожал плечами Вилли, – выгораживать кого-либо я не намерен. Пусть каждый отвечает за себя и получает то, что заслужил.

– Вот и отлично! – Полковник подошел к столу и начал собирать в портфель бумаги. – Завтра утром вас отвезут обратно. Подумайте еще раз над нашим предложением, оно пока остается в силе. Я думаю, это был не последний наш разговор.

**

Вилли возвращался рано утром на точно таком же «Дугласе». Он сидел на жесткой скамье, расположенной вдоль борта фюзеляжа, посматривал в иллюминатор и вспоминал детали вчерашнего разговора. Американцы, конечно, могут ему предоставить прекрасные условия для работы и сытую безбедную жизнь. Но работать на американцев или англичан после тех чудовищных бомбардировок, которым они подвергали города Германии, он не мог. Это ему казалось предательством и кощунством над памятью тех сотен тысяч погибших людей, которые не были солдатами, но которых, тем не менее, целеустремленно и цинично уничтожали с особой жестокостью.

Зачем англосаксы бомбили зажигательными бомбами густонаселенные города, нарочно вызывая огненные смерчи? Вилли не мог этого понять. Они объявляют нацистов исчадьями ада, проклинают их за жестокость и военные преступления, но при этом сами творили самые настоящие военные преступления. Он, конечно, слышал про концепцию Дуэ, согласно которой войну можно выиграть стратегическими бомбардировками. По его представлениям это означало, что бомбить необходимо промышленные объекты: военные заводы, фабрики, нефтепромыслы, угольные шахты, заводы по производству синтетического горючего, но уж никак не жилые кварталы. Такие действия можно объяснить только одержимостью в стремлении уничтожить немецкий народ. То, что в 1933 году власть в Германии захватили преступники, ему было совершенно ясно. Правда была и в том, что произошло это в результате свободных демократических выборов. Но разве это может служить основанием для геноцида населения?