Вера Гривина: Стрелецкий бунт. Роман

– Еще как связался! – подтвердила Панька. – Сказывают, нынче их водой не разольешь.

Она замолчала и развела руками, давая понять, что больше ей сообщить нечего.

– Ступай! – велела царевна.

Оставшись одна, она принялась раздумывать над полученными только что известиями. Цель Милославского ей была ясна: он хотел с помощью стрельцов возвести на престол царевича Ивана, чтобы править самому.

«А чего дядюшка собрался сотворить с Натальиным сыном? Медвежонку Петруше, чай, уже вся Москва присягнула, и стрельцы не отлынивали от присяги. Значит, оглашенного царя надобно либо свергнуть, либо убить. Мне не жаль нарышкинского отродья, но одно беззаконие порождает множество худших беззаконий, а все они несут крамолу и смуту. Ох, не обернется добром затея Милославского! Ладно, ежели смута токмо ему одному выйдет боком, но как бы он и нас не сгубил. Как же остановить Ивана Михайловича, будь он неладен? Меня он не станет слушать, да и повидаться нам трудно. По сути-то, боярин Милославский прав: Иван должен быть царем, да вот токмо наш родич способен любое законное и справедливое дело загубить. Ну, зачем Иван Михайлович связался с князем Тараруем? А уж стрельцов соблазнять на бунт совсем уж зряшное дело. Крамола, разросшись, сметет самого нашего не в меру властолюбивого родича да и нас вместе с ним. Чай, такое уже было: многие, начавшие в Смуту за здравие, кончили за упокой. Не наступили бы вновь тяжкие времена. Потолкую завтра с братом Иваном – растормошу его. Пущай хоть он попытается вразумить нашего беспокойного родича».

Замоскворечье не было затронуто волнениями, и там текла привычная жизнь. На Большую улицу 28 28 Прежнее название Пятницкой улицы. приезжали из окрестных сел повозки, с которых местные хозяйки покупали продукты. В кузнецкой слободе слышался металлический звон, и пахло горячим металлом. Женщины занимались хлопотами по хозяйству или болтовней. Многие мужчины отправились за реку, в центр города, а те из них, которые остались, занимались своими обычными делами.

Около трех часа по полудню в замоскворецкой стрелецкой слободе появилось четверо верховых – стрелецкие полковники Афанасий Левшин, Лука Карандеев, Павел Бохин и Семен Грибоедов. Они дружно перекрестились на недавно возведенный храм Троицы Живоначальной и свернули в проулок, ко двору полковника замоскворецких стрельцов, Матвея Вишнякова.

Ворота были распахнуты, и из них выезжал крытый возок в сопровождении конного стрельца. Полковники, прижавшись к ограде, пропустили мимо себя повозку.

– Вы к нашему хозяину? – спросил открывавший ворота холоп.

– Вестимо, к нему, – откликнулся мрачный Грибоедов.

Вишняков стоял на крыльце своей двухэтажной хоромины. Он был невысоким и кряжистым, его круглое, морщинистое, красноватое лицо походило на печеное яблоко. Густые волосы и пышную бороду замоскворецкого полковника уже покрыла седина.

– Доброго тебе здравия, Матвей! – поприветствовал хозяина здоровенный Карандеев. – Принимай гостей!

В глазах Вишнякова мелькнуло беспокойство, но он поспешил улыбнуться.

– Здравствуйте, люди добрые! Я гостям завсегда рад! Пойдемте в горницу!

В просторной, светлой горнице пахло свежей стружкой.

– Ты никак переделки у себя затеял? – спросил самый пожилой из полковников, Левшин.

– Ну, да, – ответил хозяин. – Захотел я угодить молодой женке и обновил наши хоромы.

– Балуешь ты ее, – осуждающе заметил Карандеев. – Вон на что не пожалел деньжищ.

Он указал на сияющие новизной явно не дешевые печные изразцы.

– Почто же ему молодицу не побаловать, – хмыкнул худой до измождения и крючконосый Бохин. – Поглядел бы я на тебя, Лука, кабы ты свою старую женку схоронил да на красной девке женился.

– Схоронишь ее, – буркнул Карандеев. – Она наших внуков переживет.

– А где твоя женка? – спросил Грибоедов у хозяина.

– Навещает родителей. Мать у нее захворала. Вы с ней у ворот разминулись.

Он выглянул в сени и крикнул:

– Устинья! Где тебя носит? Подавай на стол!

Немного погодя, в горницу вошла рябая баба – она быстро накрыла стол и удалилась. Хозяин и гости принялись за трапезу. Вишняков налил всем водки и поднял свою чарку.

– Ну, будем здравы!

– Будем! – дружно ответили ему.

Когда гости выпили и закусили, хозяин осведомился с нарочитой заинтересованностью:

– Что там у вас творится?

– Мало доброго, – буркнул Грибоедов.