Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. IV. Нашествие орды

– Кар! Кар! – темная тень пролетела прямо над сотником Угхахом, возвращая его из прошлого на булгарские земли, и он снова вздрогнул.

В те и далекие, и будто все это происходило совсем недавно, дни он еще не был сотником и столь щедрой награды не заслужил… оот чего быть им довольными: в обозе темника тащились девки не самые простые, а все, по большей части, ханские жены и дочери. ы тем, кто отличился в последних схватках. ыли

Поднявшееся над холмом солнце заглянуло в узкий двор. Теплые лучи с трудом пробились среди теснившихся тут круглый год, в любое время дня и ночи, диковинных для этих мест, вечно что-то жующих верблюдов, ослов и лошадей.

Может, им, посланникам дальнего светила, из-за своего извечного любопытства и хотелось бы попасть в тесную каморку, разместившуюся в подвале двухэтажного дома, где хранились товары купца Ахмеда-урганджи родом из Ургенча. Но в том полуподвальном жилище окошек вовсе не имелось. И не могли понять они, как же там кто-то мог еще и жить и кто и кому оказал эдакую вселенскую милость.

При особом желании досужие городские сплетники кое-что могли и поведать, пересказывая важные и не очень-то новости. А неизменный посетитель шумных базаров – ветер-шалун, мог бы и донести эти слухи. Вот и он появился, легок на помине, зашелестел зелеными листочками, заторопился поведать о том, что ему удалось по секрету разузнать.

Богомольный хозяин всего, богатый торговец хорезмскими шелками и вышивками, восточными коврами, хлебосольный и гостеприимный, еще несколько лет назад позволил жить в его доме резчику печатей.

Позволил обитать в своем сыром подвале человеку по имени Саид, который изо дня в день сидел на небольшой городской площади, на самом краю ювелирной слободы на низенькой скамеечке за маленьким столиком и вырезал надписи на шлифованных сердоликовых печатях.

На них мастер, где красивой вязью тонко вырезал, где затейливыми плывущими арабскими буквами выводил искусным росчерком имена заказчиков. На дорогих перстнях с драгоценными каменьями черкал таинственные заклинания, дающие силу и здоровье владельцу или же берегущие его от дурного глаза и губительных заклятий злых людей.

Состоятельные покупатели и бездельники-зеваки проходили и часто замечали согнувшегося резчика с удивительно длинной рыжей бородой, низкими черными мохнатыми бровями. Под ними серые глаза казались пугающе сумрачными, густо затаившими в себе сокровенную, надежно спрятанную от всех других неподвластную их пониманию мысль.

Никто не мог точно вспомнить, когда появился на этом месте мастер с природным бронзовым загаром на лице, словно он всегда сидел…

А Саид привык вставать с первыми петухами. В окружающей его полной темноте он по привычке нашел низкий стол. Нащупал рядом с ним скамейку и свой рабочий столик. Вынул из ниши, выдолбленной в сырой стене, кожаную сумку с инструментами и заказами. Вышел во двор. Махнул рукой стражу ворот и выскользнул на улицу.

Через полчаса он тихонечко стучался в другую калитку. На немой вопрос протянул что-то аккуратно завернутое в шелковую тряпицу. Из тонкой кисеи выпала овальная золотая пластинка.

На ней искусно вычеканили сокола с широко распростертыми крыльями и вырезали затейливую надпись из очень странных на взгляд непосвященного в это дело человека буковок, похожих на озабоченно бегущих по узкой тропинке вездесущих муравьев.

– Пайцза великого татарского кагана! – благоговейно прошептал хозяин дома, купец из восточной страны, и немедленно впустил к себе во двор неожиданно возникшего гостя.

Немногие люди не только в этом городе, но и по всей стране, далеко-далеко за ее пределами, знали, что этакая пластинка из металла, кожи или дерева с вырезанным на ней повелением Чингисхана являлась сама по себе и пропуском для свободного проезда по монгольским владениям и давала одновременно большие права.

Золотая же пайцза с изображением тигра выдавалась начальникам самых больших военных отрядов – туменов. Командирам же отрядов поменьше, в зависимости от их ранга, выдавались серебряные, медные и бронзовые, а то и деревянные пластины. Деревянная пайцза выдавалась десятникам. Каждый тип пайцзы наделял их владельца определенными полномочиями. Поговаривали шепотком о том, что существуют-де пайцзы и более высокого ранга, чем золотая пайцза с рычащим тигром.

Дескать, предъявителю таковой следовало подчиняться, как самому Чингисхану. Такой знак отличия великий хан дал, к примеру, Субэдэю, когда тот во главе нескольких туменов отправился в дальнюю разведку.