Кэтлин Макгоуэн - Тайна Магдалины

«Это не Евангелие меняется. Это мы начинаем лучше понимать его. Наступает момент, когда следует распознать знаки времени, воспользоваться случаем и посмотреть далеко вперед».

Там, на улице, уже наступало лето, и утро обещало еще один прекрасный римский день. Де Каро решил бросить работу на несколько часов и прогуляться по своему любимому Вечному городу.

Ему надо было пройтись, ему надо было подумать, и больше всего ему надо было помолиться, чтобы Бог указал ему, что делать дальше. Возможно, направляющий дух доброго папы Иоанна поможет ему найти свой путь перед лицом надвигающегося кризиса.

…Варфоломей пришел к нам при посредстве Филиппа, еще одного из племени нашего, о ком неверно судят — и признаюсь здесь, что была я первой, кто неверно судил о нем. Он был давним последователем Иоанна Крестителя, и отсюда я знала о нем. Поэтому прошло некоторое время, прежде чем я научилась доверять Филиппу.

Филипп был человек-загадка — практичный и образованный. Я могла говорить с ним на языке эллинов, которому я также была обучена. Он происходил из знатного рода, был рожден в Вифсаиде, но все же он давно избрал жизнь необычайно простую, отказавшись от соблазнов богатства. Этому он впервые научился у Иоанна. Внешне Филипп был трудным и раздражительным человеком, но под слоем всего этого скрывались свет и доброта.

Филипп никогда не причинил бы вред ни одному живому существу. В еде своей он придерживался самых суровых законов и не стал бы употреблять пищу, которая принесла страдание хоть одному животному. Когда все остальные из нашего племени ели рыбу, Филипп и слышать не хотел об этом. Он не мог вынести мысли о нежных ртах, разорванных крючками, или об агонии, которую испытывали пойманные в сети. Он много раз спорил по этому поводу с Петром и Андреем! Я часто думаю об этом. Возможно, он был прав, и его приверженность вере — еще одна из причин, почему я восхищалась им.

Иногда я чувствовала, что Филипп во многом подобен зверям, которых он так почитал, тем, кто снаружи защищает себя острыми иглами или броней, чтобы ничто не могло поразить мягкую плоть, спрятанную внутри. И все же он взял Варфоломея под свою защиту, когда нашел его, бездомного, на дороге. Он разглядел в Варфоломее добродетель и привел эту добродетель к нам.

После Мрачного Времени Филипп и Варфоломей были моим величайшим утешением. Вместе с Иосифом они сделали первые приготовления, чтобы быстро переправить всех нас в безопасное место, в Александрию, прочь из нашей родной земли. Варфоломей был так же важен для детей, как могут быть важны женщины. Действительно, он был величайшим утешением для маленького Иоанна, который любит всех людей. Но и Сара-Фамарь также обожала Варфоломея.

Да, эти два человека заслуживают места на небесах, наполненных светом и вечным блаженством. Филипп заботился только о том, чтобы защитить нас и в безопасности доставить нас в назначенное место. Думаю, он не остановился бы ни перед чем, попроси я его. Скажи я Филиппу, что нам надо добраться до самой луны, он попытался бы сделать все возможное, чтобы доставить нас туда.

Аркское Евангелие от Марии Магдалины,

Книга Учеников

Париж

19 июня 2005 года

Солнце сверкало в волнах Сены, пока Морин и Питер шли вдоль реки. Париж купался в теплых лучах раннего лета, и они оба были довольны, что могут немного расслабиться и насладиться видами самого прекрасного города в мире. До встречи с Синклером два дня, еще будет достаточно времени для беспокойства по этому поводу.

Они с удовольствием ели мороженое, стараясь съесть его побыстрее, пока оно не растаяло на солнце и не стало капать на дорогу, оставляя липкие радужные следы.

— Ммм, ты был прав, Пит. «Бертильон», возможно, самое лучшее мороженое в мире. Изумительно.

— У тебя с каким вкусом?

Морин решила попрактиковаться в своем французском.

— Poivre.

— Перец? — Питер расхохотался. — Тебе досталось перечное мороженое?

Морин покраснела от смущения, но попробовала снова.

— Pauvre?

— Бедное? У тебя бедное мороженое?

— Ладно, сдаюсь. Хватит меня мучить. Оно со вкусом персика.

— Poire. Poire — это персик. Прости, мне не стоило над тобой смеяться. Смелая попытка.

— Хорошо, и так ясно, кому в нашей семье достались способности к языкам.