Кэтлин Макгоуэн - Тайна Магдалины

Морин Паскаль ни в коей мере не волновали священные материи, пока она ехала во взятом напрокат «Форде» по длинной подъездной дорожке отеля «Ритц-Карлтон» в Маклине. Расписание на завтрашнее утро было составлено: рано утром встреча за завтраком с Восточной Лигой женщин-писательниц, затем выступление и раздача автографов в гигантском книготорговом отделе Тайсонс-Корнер. Это даст Морин возможность оставить большую часть субботнего дня для себя. Отлично. Она отправится на разведку, как она всегда делала, когда оказывалась в новом городе. Неважно, насколько провинциальным было это место; если Морин никогда там прежде не бывала, оно таило в себе очарование. Она никогда не упускала случая найти свою изюминку, особую черту, характерную для каждого места, которое посещала, что делало его уникальным в ее воспоминаниях. Завтра она найдет жемчужину Маклина.

Зарегистрироваться в отеле оказалось парой пустяков; издатель обо всем договорился, и Морин оставалось только подписать бланк и забрать ключ. Потом подняться вверх на лифте и войти в прекрасно обставленную комнату, где она удовлетворила свою страсть к порядку, немедленно распаковав вещи и оценив, насколько успела помяться ее одежда.

Морин любила роскошные отели и вела себя как ребенок, когда останавливалась в подобных местах. Она тщательно исследовала все удобства, изучала содержимое мини-бара, проверяла качество пушистого махрового халата, висящего за дверью ванной комнаты и смеялась над наличием параллельного телефона рядом с туалетом.

Морин клялась, что никогда не устанет наслаждаться этими маленькими привилегиями. Возможно, годы, когда она еле-еле сводила концы с концами, питаясь лапшой «Топ рамен», печеньем «Поп тартс» и бутербродами с арахисовым маслом, в то время как исследования поглощали все, что оставалось от ее сбережений, сослужили ей хорошую службу. Те первые испытания помогали ей ценить мелкие радости, которые начинала дарить ей жизнь.

Она оглядела просторную комнату и почувствовала укол сожаления — несмотря на весь ее недавний успех, никто не мог разделить с ней радость. Она была одна, всегда была одна и, возможно, всегда будет…

Морин выкинула из головы жалость к себе так же стремительно, как она появилась, и, чтобы отбросить подобные тревожные мысли, обратилась к самому лучшему из развлечений. Одно из самых привлекательных мест для шопинга в Америке ждало ее прямо за дверью. Подхватив сумочку, Морин еще раз проверила, взяла ли кредитные карточки, и отправилась подтверждать славу знаменитого Тайсонс-Корнер.

Восточная Лига женщин-писательниц устраивала завтрак в конференц-зале «Ритц-Карлтона» в Маклине. Морин надела форму для публичных выступлений — консервативный костюм от известного дизайнера, туфли на высоких каблуках и капелька «Шанель» № 5. Придя в зал ровно в девять утра, она вежливо отказалась от еды и попросила чашку крепкого ирландского чая для завтрака. Морин предпочитала не есть перед пресс-конференциями.

Этим утром Морин нервничала меньше, чем обычно, потому что вести встречу должна была ее сторонница, очаровательная женщина по имени Дженна Розенберг, с которой она тесно общалась на протяжении нескольких недель, готовясь к мероприятию. Прежде всего, Дженна была поклонницей работ Морин и могла цитировать целые куски из них. Уже одно это покорило Морин. Вдобавок участники мероприятия сидели за маленькими столиками, поставленными так близко друг к другу, что Морин не нужен был микрофон.

Дженна начала пресс-конференцию с очевидного, но важного вопроса:

— Что вдохновило вас на создание этой книги?

Морин отставила в сторону чашку и ответила:

— Однажды я прочитала, что первые британские исторические тексты были переведены сектой монахов, которые не верили, будто у женщин есть душа. Они чувствовали, что все зло в мире исходит от женщин. Эти монахи были первыми, кто исказил легенды о Короле Артуре. Гвиневра из могучей королевы-воительницы превратилась в хитрую прелюбодейку. Фея Моргана стала злобной сестрой Артура, которая соблазнила его и склонила к инцесту, а не духовным лидером целой нации, какой она была в самых ранних версиях легенды. Осознание этого потрясло меня и заставило задать вопрос: а портреты других женщин в истории? Не были ли они написаны с такой же предвзятостью? Очевидно, подобный подход распространяется на всю историю. Я начала размышлять о многих женщинах, и отсюда начались мои исследования.