Дмитрий Аккерман - Кацетница

Оксана долго думала, куда он мог увести скотину, и не придумала ничего лучше, чем дальний хутор за болотом, куда они с отцом ходили года два назад и где отец с дедом косили сено. Там уже давно никто не жил, но место было красивое и удобное, хотя и окруженное со всех сторон болотом. Ее беспокоило, чем будет питаться корова, если ее тоже туда увести, да и для умной лошади, несмотря на раннюю весну, корма еще маловато.

Она порой удивлялась сама себе, как быстро вжилась в деревенскую жизнь, прониклась местными заботами, и совсем забыла про город. Хотя иногда, украдкой, она представляла себе прошлое – красивых маму и папу, музыку, гостей, танцы…

На центральной площади повесили репродуктор, и теперь он целый день орал – то какие-то речи на русском языке, которые Оксана даже не слушала, то песни. Среди них были и очень красивые, и иногда Оксана подолгу стояла во дворе, тихонько подпевая. Пальцы просились играть, хотя она и боялась, что все забыла за это время.

Вскоре председатель колхоза начал ходить по хатам и уговаривать всех остальных вступать в колхоз. Он ходил сначала один, но как-то раз в полумраке, выйдя из одного двора, получил оглоблей по голове, после чего всегда был в сопровождении двух крепких колхозников. Впрочем, до их дома он так и не дошел.

Оксана проснулась посреди ночи от отсветов на потолке. Вскочила, схватилась за заколотившееся сердце, путаясь в ночнушке, подбежала к окну. Со стороны площади виднелось зарево. Она кинулась было одеваться, но ее перехватил дед:

– Стой, куда побегла. Чего там смотреть-то, и так все понятно – колхоз пожгли.

Судя по спокойствию деда, он знал, что этим все и кончится.

Утром у пожарища собралась вся деревня. Сгорел дом председателя и правление, стоявшие рядом. Видимо, подожгли их одновременно, так как сгорели они до тла – правда, как рассказали Оксане деревенские девчонки, видевшие пожар, сами дома никто и не тушил, только следили, чтобы не занялись соседние хаты.

Председатель лежал на крыльце своего дома, обгорелый, с руками, прижатыми к груди. О том, что это был председатель, можно было догадаться только по остаткам сапог, кирзовых, которые местные никогда не носили. Все остальное представляло собой черную обгорелую массу. Сначала Оксана не поняла, как он не сгорел совсем, но соседская девчонка, годом старше, ей рассказала, что председатель выбежал на крыльцо, и в него выстрелили. Оттаскивать от пожарища его, конечно, никто и не подумал. Смотреть на обгорелый труп было страшно до тошноты, но Оксана никак не могла оторвать взгляд от того, что еще вчера было живым человеком, который ходил, говорил и пугал деревенских… Это зрелище еще долго стояло у нее перед глазами.

Постепенно толпа разошлась, а вскоре приехал отряд чекистов из Львова. Часть из них начала рассматривать место пожара, а остальные пошли по дворам. Дворов в Бобрках было много, поэтому до деда они дошли только к вечеру.

На всякий случай дед отправил Оксану в лаз, и, видимо, не ошибся. Когда она через два часа вылезла оттуда, то увидела, что в подвале опять все перевернуло, а дед бледен и молчалив. Несмотря на все расспросы, ни дед, ни бабушка ничего не сказали, и Оксана предположила, что чекисты могли искать ее.

Ночью она лежала и думала, как решить эту жизненную дилемму. С уходом ОУН деваться ей было некуда, но оставаться в Бобрках – означало подвергать риску бабушку и деда. К тому же, хотя на дворе и была весна, но по ночам еще было холодно, и она боялась просто замерзнуть в лесу.

Правда, она могла уйти на дальний хутор, к лошадке, но жить там одна она бы просто побоялась, да и вряд ли ей это разрешили.

Утром чекисты уехали, арестовав нескольких молодых мужчин. Как говорили, у них нашли оружие, и их теперь ждет расстрел. Вся деревня была напугана, женщины плакали, даже если несчастье не задело их семьи. Оксана тоже поплакала – мужчин было жалко, еще больше было жалко их детей.

После этого чекисты приезжали еще раз. Они больше не проходили по всем домам, а целенаправленно арестовали еще нескольких человек. Оксана не стала прятаться в лаз, где ей было тесно и скучно, а смешалась с толпой на площади и смотрела на происходящее. Как сказали женщины в толпе, видимо, кто-то из тех, кого арестовали раньше, не выдержал пыток и сдал тех, кто поджег дома и убил председателя.

На этот раз не обошлось без стрельбы. Она послышалась совсем неподалеку от центральной площади, от дома, куда направились чекисты. Отстреливался молодой парень, который залег на сеновале и был практически не виден чекистам. С первых же выстрелов он положил сразу троих, после чего чекисты попрятались и тоже открыли стрельбу.