Владимир Лиштванов: Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 1

Природа готовилась к предстоящей зимней спячке, обильно насыщая влагой всё вокруг.

Окружающий мир дышал негой и дремотой, усиленной монотонным шумом дождя.

Командиры явно не спешили выбираться из сухих палаток, под промозглый осенний дождь.

Лишь в середине дня, хоть облака ещё не рассеялись, да и дождь не собирался прекращаться, была дана команда свернуть палатки, построиться и продолжить движение.

Куда двигалась колонна и зачем, толком ни кто не знал. Командиры не считали нужным сообщать солдатам, возможно из соображения военной конспирации, а возможно, что и сами толком не знали конечную точку маршрута.

Во время пути, продолжал моросить мелкий дождь, часто переходивший в ливень.

Раскисшая дорога быстро превратилась в грязевое месиво, которое с завидным упорством месили солдатские сапоги.

Ефим шел в середине шеренги. Он уже давно устал идти, тупо уставившись в спину идущего впереди однополчанина. Автоматически выдергивая ногу из грязевого плена, а затем, снова погружая в раскисшее месиво. Стараясь попасть след в след идущего впереди. С одним единственным желанием, как бы быстрее прозвучала долгожданная команда: «Привал».

Но такой команды всё не было и не было, а колонна всё шла и шла вперед по пересеченной местности, одному Богу известно куда.

Так продолжалось очень долго, но вот прозвучала долгожданная команд и все расположились на отдых уже глубокой ночью.

На следующее утро, роту, в которой служил Ефим, построили цепью и приказали рыть окопы.

Как это делать никто толком не знал, так как до начала войны в 1914 году в Генеральном штабе Русской армии бытовало мнение, что зарываться в землю – позор для славного русского воинства. Русский солдат должен встретить врага на земле, твёрдо стоя на ногах и стойко вступая в схватку с ним. А не прятаться от него в земляных канавах, как какой-то дождевой червяк.

С начала войны немцы, и их союзники широко применили артиллерию и новое изобретение – пулемёты, начали зарываться глубоко в землю. Русские войска, подражая противнику, стали делать то же самое.

Ефим начал рыть ямку, предварительно наметив лопатой периметр окопа, по длине равный его телу. Справа от него рыл окоп Митрофан Фролов, а слева – Филипп Курочкин, по прозвищу Курица.

Ефим снял верхний слой дерна и уложил перед будущим окопом, а затем начал копать землю. Почва была влажной, но не сильно пропиталась водой.

Вскоре опять начался дождь. Копать стало очень трудно. Вынимаемая земля была очень влажной и тяжёлой, сильно прилипала к лопате. Когда же её выкладывали на бруствер предполагаемого окопа, она сползала вниз.

Кое-как, с грехом пополам, Ефиму и его однополчанам удалось вырыть окопы, по пояс глубиной и ротный сказал, что этой глубины вполне достаточно.

Спустя некоторое время дождь прекратился, и сплошная облачность немного рассеялась.

Затем Ефим и его однополчане начали соединять окопы ходами сообщения.

Только они успели это сделать, как на горизонте показалась странная машина, летящая в их сторону и громко гудящая.

Как позже узнал Ефим, это был аэроплан.

Аэроплан подлетел к их окопам, начал кружиться над ними, а затем стал сбрасывать на головы солдат гранаты и бомбы.

Ба – бах! Бах! Бах! – послышалось со всех сторон.

Гранаты стали взрываться то недолетая, то, перелетая окопавшихся людей, но некоторые попадали и в сами окопы.

Вжик – вжи – вжи стали проноситься осколки около головы, повсюду поднялись фонтаны из комьев земли.

Ефим бросился на дно свежевырытого окопа и затаился.

Взрывы то удалялись, то приближались к нему. Один взрыв прогремел совсем рядом с окопом. Выброшенные комья земли засыпали Ефима с ног до головы, но осколки просвистели над головой, не задев.

Долго ещё аэроплан кружился над окопами, методично сбрасывая гранаты и бомбы, а выполнив кровавое дело, улетел.

Ефим полежал в укрытии ещё некоторое время, подождал, пока не стихнет гул аэроплана, а затем начал постепенно выкапывать себя из земляного заточения.

Повсюду были видны воронки от взрывов бомб и гранат. Около некоторых окопов лежали убитые, раздавались стоны раненых. Ефим бросился к окопу Митрофана.

Митрофан лежал присыпанный землей, слегка постанывая, из правой руки текла струйка крови.

– Митрофан! Жив? – озабоченно спросил Ефим.

– Кажись, живой, – вяло ответил полу оглушённый Митрофан.

– Шо с рукой?

– Мабудь, малость зацепило.

– Давай помогу перевязать.