Владимир Лиштванов - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 1

– Ах, Сереженка! Хорошо-то, как здесь! – взволнованно проговорила она, вдыхая всей грудью речную прохладу.

– Да, чудесно. Даже не скажешь, что где-то идет война и гибнут тысячи людей.

– Как это ужасно! Ну почему, почему нельзя жить мирно? Почему людям надо обязательно убивать друг друга?

– Да, ты права. Ни одно живое существо не убивает себе подобного, ради прихоти. Лишь человек, этот венец природы, готов уничтожить ближнего ради раздела территории, из-за денег, или ещё из-за чего-нибудь низкого и мелкого.

– Сереженка, мне страшно!

– Чего ты боишься глупышка?

– Ты ведь тоже едешь на эту бойню и я, боюсь за тебя. Ведь тебя тоже могут убить!

– А ты не бойся. Лучше молись за меня Богу, и я обязательно вернусь.

– Я обязательно буду за тебя молиться и утром, и днем, и вечером, лишь бы ты остался жив!

– Тогда, я уж точно вернусь, жив и здоров.

– Ты мне обещаешь?

– Конечно!

– Ах, как я рада!

Воинский эшелон с новобранцами в котором был и Ефим Ливанов, прибыл к месту назначения на пятые сутки, в середине дня. Всех быстро выгрузили, построили в колонну по десять человек в ряду, и спешно, пешим ходом, отправили на запад, к видневшемуся невдалеке широколиственному лесу.

Начавшаяся осень еще не сильно коснулась живописной кистью зелёного убранства деревьев и кустов, но кое-где уже были видны первые признаки начавшегося увядания природы.

Осеннее солнце почти не припекало, прячась в часто набегающие дождевые облака, но полная выкладка и монотонный шаг вскоре начали утомлять идущих.

Вдруг в начале колонны раздалась команда: «Запевай!».

Сразу пронзительно-громкий голос запевалы начал выводить первые куплеты полковой песни:

И как грозный горный водный поток, который стремительно прорвал хилую земляную плотину, и с огромной высоты устремившись на необъятные просторы долины, зычный хор мужских голосов роты, грянул припев, сметая тишину потухающего осеннего дня:

Звуки песни будто всколыхнули всех, все подтянулись, сразу приободрились и приосанились.

Идти стало веселей, да и ноша стала легче. Усталость, словно трусливая собачонка, поджав куцый хвост, спряталась где-то в глубине организма, украдкой поджидая своего часа.

А запевала не унимался, дальше вёл песенный разговор, дальше выспрашивал:

Дружный же хор мужских голосов весело отвечал ему:

И снова запевала интересовался:

И вновь дружный хор голосов сообщал:

Бодрая песня все вела и вела колонну вперёд, заставляя не думать об усталости.

Она звала за собой, раскрывая широту русской души и глубину самопожертвования, на которую всегда готов российский солдат, защищая родную землю и отчизну.

Незаметно пролетело несколько часов похода.

Утомлённое солнце уже давно скрылось за горизонтом, а колонна все шла и шла походным маршем по пересеченной местности чужого края.

Около небольшой буковой рощицы была дана команда, сделать привал и поставить палатки.

Пока ставили палатки, подоспели полковые кухни, плетущиеся в хвосте колонны и изрядно отставшие в пути, по какой – то никому неведомой причине.

После еды и вечернего отдыха Ефим залез в палатку, расположился между Митрофаном Фроловым и «Курицей», и сразу заснул.

Не смотря на усталость после длительного перехода, спал он тревожным сном.

Ему снилась соседская Дуняша, на которой он должен был жениться, по сговору отца с её родителями на Покров, но помешала война. Она Ефиму нравилась, да и Дуня отвечала взаимностью. Вот она улыбающаяся манит и зовёт куда-то. Он вскакивает и бежит на зов, но она с хохотом убегает и исчезает вдали.

Ранним утром его разбудила равномерная барабанная дробь дождя, бившего по пологу палатки. Ефим встал, протиснулся между спящими однополчанами, подошел к выходу и высунулся наружу.

Небо, было, полностью закрыто сплошной серой пеленой облаков, из которых, как из сита, лился мелкий моросящий дождик. Все палатки были уже мокрые от дождя.