Андрей Углицких - Житие Углицких. Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592-93 гг.

Так постепенно день за днем, год за годом, сруб за срубом, зарождалась новая жизнь угличских горожан, возникла и развивалась на Урале новая историческая реальность – угличская диаспора. Очевидно, угличские поселенцы не состояли в родстве за исключением случаев сродства еще с тех, «довишерских» времен (родные братья, сестры, дети, матери, отцы). Объединило и сплотило их, заставило быть вместе, принять общую судьбу, новую свою родину, фамилию стремление выжить (на миру и смерть красна), общность интересов и территориальные корни (землячество) и общая, за малым, не трагическая судьба (ссылка). Землячество так же, как и вынужденная миграция – одна из наиболее часто встречающихся форм существования, выживания в мировой истории вообще и русской – в частности. Вот и в маминой рукописи все подростки из рода Курановых по достижении трудоспособного возраста направляли стопы свои в столицу (владимирское землячество). Были в дореволюционной столице России и ярославские землячества, и вологодские, и угличские. И сейчас во всех городах мира существуют зоны компактного проживания различных этнических групп и диаспор.

Таким образом, фамилия Углицких, действительно, сравнительно молодая, земляческая, изначально включившая, вобравшая в себя людей, сплоченных в той исторической теснине и мясорубке, в которой оказались они, по меньшей мере, в связи с тремя обстоятельствами: общей прародиной, общей, одной на всех, бедой, и общей же надеждой – выжить. Не знаю, есть ли в самом Угличе – Угличские, но Углицких – это горсть земли угличской, навсегда ставшая частью Земли Уральской, это капля крови несчастного Дмитрия, силою трагических обстоятельств запекшаяся на скальных утесах Полюдова Камня, растворенная в хрустальных вишерских водах, и в этом смысле вишерские Углицких – полноправная, полновесная и самодостаточная часть истории российской. Мне представляется, что даже если в деталях, в частностях, было вовсе не так (а выше приведены, конечно же, гипотезы только, возможные реконструкции событий), то в главном – в извечном стремлении человека оставаться человеком, в любых условиях, даже самых невыносимых, не ошибся я в земляках, в самоценных и драгоценных, «знатных» и «именитых» угличанах своих…

Впрочем, разговор еще далеко не завершен. Раз вкусив запретный плод, хочется еще и еще! Ведь за рамками остается еще немало крайне важных вопросов. Например, каким путем шли ссыльные? С позиций сегодняшнего дня вопрос кажется наивным – купил билет, сел в поезд и поехал (не забыть бы только, что вагон – ресторан располагается в седьмом по счету от головы поезда вагоне, а то больно уж в поезде пить – есть хочется всегда).

А тогда? В исторических документах весьма ярко описан процесс наказания …колокола, созвавшего угличан на место гибели малолетнего царевича: как, медному, за это вырвали язык, обрубили ухо, как высекли, мятежный, и отправили в Тобольск. О людях же – или ничего, или почти ничего: гнали, мол, пешком… Ну, то, что не на лимузине везли с шампанским и цветами на заднем сиденье – это понятно… Но куда гнали, вот в чем вопрос – на соляные копи или же в Пелым? И почему именно в Пелым? И сколько этих страдальцев всего было? И кто они были? Как одеты, во что обуты? И сколь времени шли? Ох, уж эти вопросы! Расползаются, как дороги от Москвы Белокаменной – во все стороны света. Чем дальше – тем больше! Причем число вариантов возрастает на каждой последующей логической развилке в геометрической прогрессии! Вот, кстати, еще один: а была ли вообще дорога в Сибирь в те времена? А, может быть, часть пути была проделана по воде? А что, уж больно соблазнительным представляется мне, дилетанту от истории, следующий речной «круиз»: из Углича Волгой (вниз по течению, «под горочку») до места впадения последней в Каму, точнее, по официальной версии – до впадения Камы в Волгу, далее Камой вверх по течению до Вишеры и Колвы с Чердынью? А почему бы и нет? Явных, принципиальных препятствий для такого похода в 1591 году, то есть, спустя почти сорок лет по взятии Казани войсками Иоанна IV (1552 год), как будто бы не было! Или же – топали посуху? Хорошо, пускай сушей, но тогда – как, по какому маршруту? Попытки разрешить сомнения, что называется, с ходу оказались несостоятельными. Стало ясно: для того, чтобы найти искомые ответы (пусть не на все вопросы, пусть хотя бы на часть), придется «входить» в плотные слои исторической и географической атмосферы того времени, входить, даже рискуя «сгореть» в них насовсем. А что делать прикажете, если и впрямь бешеной собаке сорок верст – не крюк!