Галина Вервейко - Матильда Кшесинская. Жизнь в изгнании. Документальная повесть

После того, как Кшесинская станцевала свою «Русскую», овации казались бесконечными. Ей пришлось повторить номер ещё раз. Но её вызывали станцевать и в третий… Но сил у неё больше не было никаких.

«Солдаты бросали фуражки на сцену от восторга. За кулисами многие плакали, до того был резок переход от волнений и опасений к полному восторгу всей залы. Вернулась я домой усталой, но с облегчённым сердцем, что я выполнила своё обещание, но чего мне это стоило, мало кто знал. Это было моё последнее выступление в России, моя лебединая песнь…» – вновь записывала Матильда Феликсовна свои воспоминания.

В последний раз на Родине Кшесинская танцевала на сцене Консерватории, на том же месте, где пришлось в детстве выступить впервые на сцене Большого театра Петербурга. Так символично началась и закончилась деятельность танцовщицы Матильды Кшесинской в родном Петербурге.

Шли последние дни апреля. Первого мая в городе ожидались новые беспорядки. Говорили, что готовилось выступление большевиков. Одной с сыном оставаться на квартире Владимирова Матильде было страшно. И в это время её пригласил к себе в гости Сиамский посланник Визан – старый друг Матильды. Он предлагал ей отдохнуть вместе с сыном в первые майские дни у него. Посольство находилось на Адмиралтейской набережной .Кшесинская приняла это приглашение с большой радостью. Туда же приехали её родственники – сестра с мужем. Юлия очень опасалась за своего супруга: он уже был однажды арестован – в начале переворота, но вскоре его освободили. Теперь сестра Матильды боялась, что его могут вновь арестовать. Визан раньше часто бывал в доме Кшесинской. И теперь в смутные дни не боялся её навещать. Тайцам вообще было свойственны такие черты как доброта, широкое гостеприимство, пламенная любовь к своей стране и народу, также они были друзьями России и самих россиян.

Вместе с Визаном Кшесинская любила вспоминать то время, когда Матильда в молодости (ей было лет двадцать пять) выступала в спектакле «Коппелия» перед «Великим и Возлюбленным» Королём тайцев Рамой V (народ его считал своим «Петром Первым», который вводил европейские новшества в своей восточной стране). Он считал себя истинным другом России, так как между ним и Императором Николаем Вторым была взаимная личная симпатия, а также Российская Империя помогла остаться Сиаму независимой страной, когда в 1897 году Сиамское Королевство было на краю гибели: Великобритания и Франция объявили страну «зоной своего влияния». И если бы не поддержка России, с которой считались эти страны Европы, то Сиам мог стать колонией. И с того самого времени Россия и Сиам (позже страну назовут Таиландом ) до этих революционных дней будут иметь дипломатические отношения, обмениваясь послами. К тому же и средний сын Короля Сиама принц Чакрапонг, который был влюблён в русский балет и Матильду Кшесинскую в нём, женится на русской девушке Екатерине Десницкой , которая в будущем станет Королевой Сиама.

Было приятно вспомнить, как в 1900 году в Россию приехал экзотический сиамский балет. В Санкт-Петербурге он появился осенью – в конце октября, и произвёл фурор. Труппа дала два представления на сцене Императорских Михайловского и Александринского театров. «Сиамский балет впервые появился в этом году на сценах главнейших европейских театров и везде имел выдающийся успех своей оригинальной музыкой, живописными костюмами, экзотическими танцами и своеобразным содержанием представленных ими сцен», – отмечал Николай Светлов в «Ежегоднике императорских театров». Русские аристократы и артисты увидели «новую область экзотической хореографии». «Основные мотивы некоторых танцев, например, танцы с веерами, фонарями и серебряными пиками, оригинальные по хореографическому замыслу и красивые по внешней форме, по замысловатому рисунку и комбинациям, могли бы войти в качестве новых элементов в нашу европейскую хореографию в соответственной обработке, применённой к требованиям нашего искусства. Опытный балетмейстер, конечно, мог бы извлечь из них некоторую пользу, как опытный композитор, на темах сиамской национальной музыки, непривычной для нашего слуха, мог бы построить несколько мелодий, облачив их музыкальной формой, воспринимаемой европейским ухом», – писал Николай Светлов в «Ежегоднике Императорских театров. Сезон 1900—1901».