Юрий Широков - Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

И возвращались вместе.

Потом Бог отправлялся по своим делам, а Ванюша возвращался «к делам своим скорбным».

Так постепенно у Вани появились свои отношения с Богом. Только теперь он понял наставления своего отца, который на вопрос маленького Ванюши, кто это Бог и как с ним можно поговорить, ответил – с Богом надо иметь личные отношения. Иначе все свечки, все посты, причащение – всё мимо.

– Христианство – это живая жизнь с живым Богом – учил батюшка.

– Если не будешь менять своё сердце, свои мысли всю свою жизнь, стремиться к добру и любви, ничего хорошего не жди. Поймешь, что без Бога ни шагу ступить, ни чаю попить, сам себя будешь уважать – эти слова батюшки запомнились.

Ваня понимал, что предстоящая духовная жизнь, к которой его готовили, может быть связана с уходом навсегда из мирской жизни.

Он был знаком со многими отшельниками и монахами, часто подолгу слушал их рассказы о трудностях и благе затворничества.

Мирское одиночество его не пугало, он научился преодолевать неудобства, связанные с этим.

С ним всегда был Бог – собеседник, друг, наставник и духовный Отец.

Он теперь понимал состояние книжных героев, по своей доброй, или чужой злобной воле оказавшиеся в заточении, или в отдалении от людей.

Герои этих книг смогли достойно и счастливо жить в одиночестве.

А спасали их всех, без исключения, от бед и сумасшествия труд, молитва, вера, мечта.

Многие думали, что оказались в одиночестве вроде бы бессознательно и случайно, просто выбирали профессию, не думая при этом о трудностях.

Но нет!

Выбор профессии лесника, моряка, исследователя, путешественника совершается человеком не случайно, здесь явно виден промысел Божий.

Это люди особенные, они внутренне готовы к испытаниям и лишениям и даже иногда мечтают о них.

Одиночество, тем более добровольное, тяжкое бремя, и Бог знает, кто его может нести.

Бог никогда не посылает людям испытаний, которые они не в силах преодолевать.

На Рождество Христово первого года обучения Ванюша приехал на короткие каникулы в родное село Чашниково.

Возвращение домой после первого в жизни долгого отсутствия было долгожданным и желанным, но вкусить радость приезда в полной мере не получилось.

Деревня стала совсем другой. Чужой, какой-то.

Вроде бы ничего не изменилось, но людей, как подменили. Многие односельчане стали грубее, злее, стали больше пить спиртного.

Ссоры и даже драки между когда-то добрыми соседями стали обыденностью.

Звонарь Алексей, который кормился при Храме и существовал исключительно подаяниями прихожан, перестал подниматься на звонницу. Стал подолгу рассказывать про скорый рай на земле, равенство и братство, называл себя большевиком. Говорил, что ждет – не дождется революции, настоящей, пролетарской.

– Тогда всем барам и «ксплутаторам» будет конец, пожжем все усадьбы, отберем все и поделим – злобно в пьяном угаре цедил звонарь сквозь зубы.

Еще он много говорил о главном революционере, который в России всем заправляет, и от которого пощады барам и умникам всяким не будет.

Звонаря слушали из вежливости.

– Что с дурачка возьмешь. Пусть себе болтает – шептали с сочувствием.

Возвращались фронтовики, большинство приезжали с оружием, рассказывали страшные вещи о войне. Говорили, что воюем плохо, боевой дух упал. Развелось всяких агитаторов, те призывают не воевать, поскольку не за что, а сдаваться в плен, дезертировать.

– Солдат пока достаточно, а вот оружия мало, а боеприпасов нет совсем – поговаривали они.

Говорили непонятное для других, да и для себя тоже, о каких-то революционных эсерах, либерал-демократах, меньшевиках, большевиках.

О большевиках больше говорили, как о германских шпионах. Хотя звонарь Женька Тучков, который называл себя большевиком, никак не походил на шпиона.

– Какой там шпион, дурак – дураком – зубоскалили мужики.

Все чаше доходили слухи о грядущем бунте, революцией по – новому называется.

Была уж одна, в результате которой царь отрекся, а жизнь стала хуже, чем ожидали.

– Эх, забыли люди Бога, жди беды! – пророчествовали бабы.

Про царя-батюшку тоже быстро позабыли.

Будто и не было его никогда. Отрекся, говорят, сам, а вот куда делся после отречения, точно не знал никто, болтали всякое – разное.

Внешне жизнь при Храме почти не изменилась, службы шли как обычно, правда лиц просветленных и радостных стало меньше.

И это понятно – война. Все больше на службе женщины заказывали молебны за упокой воинов российских.