Натали Якобсон: Кровавый рассвет

Ее отец. Ее отражение. Ее мрачная ипостась. Монстр оживал. Тот самый монстр, который толкнул первоначального ангела на границы восстания. Ее сущность, ее характер, ее гордыня – все воплотилось в нем. Ее душа. Душа ангела. И красивая оболочка, чтобы прикрыть душу. Одно единое существо разбилось на двух. Николетт должна была видеть в нем свое отражение, но видела только крылатое чудовище.

Оно смотрело на нее, стряхивало с себя следы каменного сна, как пыль, усмехалось и вдруг заговорило. Прекрасные слова из жутких уст. Что-то о том, что им давно было пора воссоединиться. Николетт слушала в пол-уха.

– Пора!

– Я знаю, – она скинула с плеча его когти, так стряхивают надоедливое насекомое. Но он не обиделся, он привык к ее скверному характеру. В конце концов, они одно.

– Пойдем! – Николетт повернулась к выходу. Ее ждало собрание жутких подданных. Пора, наверное, порадовать их своим присутствием.

Он не дохнул ей в затылок огнем, хотя мог. Он многое мог сделать, но ждал. Он привык долго и терпеливо ждать ее каждого появления. И каждый раз проходили века. В этот раз не должно было случиться новой ошибки, которая опять разлучит их. Нужно вести себя осмотрительнее. Нужно брать бразды правления в свои руки. Николетт напряглась. Он проникал в ее голову, уча своим премудростям, и для этого ему вовсе не нужны были слова. Его мысли становились ее мыслями, вот и все. Никакого внутреннего диалога с самой собой. Она просто мыслила, как он. Вместе с ним.

Их новый союз, как всегда, начался без знакомства. Знакомиться с собственной тенью и не надо. Нужно просто вспомнить о том, что она стоит у тебя за спиной. И точно так же, как тень является темной сущностью человека, его загадочным двойником, точно так же дьявол был ее сущностью. Это нормально, что он держится позади, подобно крылатому ифриту, вынырнувшему из древней сказки. Он – ее черная душа.

Николетт смотрела на него всего миг, привыкая к увиденному. Она научилась воспринимать свою сущность спокойно. Так заведено с создания мира. Внутри самого красивого в мире существа живет душа, подобная черному дракону. Он намного превосходил ее размером. Николетт пошла вперед, он держался позади, словно телохранитель или страж. Николетт не спешила. Она знала, что самые могущественные и жуткие создания вселенной сейчас терпеливо дожидаются ее. Им ничего не оставалось, кроме как ей поклониться. Ведь все они, в конце концов, произошли от ее темной души, от дьявола. Она была сильнее всех. Почти… И срок ее величия приближался уже не с каждым годом, а с каждой секундой. Часам пора отбивать свой ход.

Николетт провела по своей ладони острием кинжала. Громадный часовой механизм у входа в зал, как будто уже ждал ее крови. Она ощущала тихий настойчивый шепот, исходящий от необычного циферблата. Странные символы и деления были ей смутно знакомы. Она припоминала, что они означают. Время больше ждать не могло. Оно неистовствовало внутри этой рельефной громадины. Ее кровь должна была привести часы в ход. Николетт намеренно медленно поднесла руку к сложному механизму без стенок и стекла, который больше напоминал сцепления затейливых виньеток, чем сами часы. Ее пленял шепот, доносившийся от шестеренок и витиеватых стрелок. Так зовут русалки со дна морского, чтобы утопить, и их голоса едва прорываются сквозь толщу воды. До Николетт едва доходил смысл шепота времени. Пора утопить весь мир. Пора отдать весь мир во власть тех, кто пал сюда задолго до появления людей. Это будет справедливо. Ее жуткая армия сделает этот мир таким же прекрасным и бесчувственным, как эти часы из червленого золота. Золотым в них оказалось все, даже шестеренки, тут же задвигавшиеся от первых капель ее крови. Механизм получил необходимую смазку, часы пришли в ход. Тем не менее Николетт плотнее сжала руку в кулак, выдавливая побольше крови. Часы жадно поглощали каждую каплю. Казалось, это живые существа, а не детали механизма, раскрывают рты, алчно требуя еще.

Кровь есть жизнь. Так сказано в библии. Только библия появилась на свет после нее. Николетт должна была думать об этом с чувством собственного достоинства, но не ощущала ничего.

Часы все больше напоминали громадное живое существо с лицом, подобным солнечному диску в вензелях цифр и букв, но от них разило тьмой, несмотря на яркий блеск золота, из которого они сделаны. И сделали их, конечно же, неземные руки. Им самим не было видно ни начала, ни конца, стрелки и циферблат уходили глубоко под пол внизу, украшения сверху пробивали потолок, как сорняки растение. Возле них можно было остаться навечно, так они манили. Но время их подходило к концу. Больше не будет ожидания.