Наталья Бочка - Сердце Анны

Радовался Прокофий Ильич хорошей невестке, что полюбил как дочь и счастьем сына тешился. А как родила Авдотья дочку Аннушку, то и совсем растаял дед, от своей дедовской любви. Всё для невестки, что пожелает готов отдать. Да на внучку нарадоваться не мог, так уж любил, что и сказать трудно.

Но со временем стало понятно, невестка больно здоровьем слаба. Было ещё две беременности, но неудачные, всё Авдотья сбрасывала. И уже почти отчаялись отец и сын наследника получить, но через шесть лет снова невестка понесла. Тяжело ходила, но всё же родила девочку – Софью. После этих родов, здоровье Авдотьи совсем пошатнулось. Всё чахоткой мучилась, да вскорости после рождения Сонечки и померла.

Горевали долго. Михаил в себе горе держал, не расплёскивал. На дочерей надышаться не мог, так девочки на Авдотью похожи. Савелий Иванович – отец Авдотьин, уехал в Петербург, в работу как в омут с головой кинулся. А Прокофий Ильич так горевал, что и пить стал без меры. И до того, слабое сердце его, вскоре не выдержало обильного количества горячительного питья. Вслед за женой, похоронил Михаил и отца.

После похорон Прокофия Ильича, откуда-то с дальней губернии, приехала тетка по отцовской линии, мещанка Лукерья Зацепулина, сказала – в помощь, в воспитании детей. И так она всё хозяйство под себя подобрала, что не успел Михаил и глазом моргнуть, как слуги его только Лукерью и слушались. Но ему не до того было. Даже благодарен, что кто-то хозяйством занимается. Так как у него самого руки не поднимались до дел касаться. Пребывал он тогда в каком-то трансе.

Не осмыслил Михаил и даже не заметил, как познакомила его Лукерья с разбитной мещанкой Екатериной Шаталкиной. Не успел опомниться, женился на ней и взяла она его в свои цепкие руки. Да держала так, что через полгода дом превратился в пристанище каких-то родственников и друзей. Не заметил Михаил, как ввязался в постоянные празднества и попойки с новыми родственниками. И вроде жизнь потекла весёлая, люди кругом и поддержка есть.

А в какой-то момент, будто бы само собой разумевшееся дело, по настоянию жены, отправил дочь Анечку в пансион. Документы подписал на полное её содержание до двадцати лет, без права расторжения договора.

Слеп он был или глух, когда наследство его таяло на глазах. Оплачивал Михаил счета безмерные, не глядя. Екатерина – жена, пользовалась этим как могла. Хорошо еще, что дед, до смерти своей скоропостижной, позаботился о наследстве для внучек, отписав каждой по четверти миллиона рублей. Ни Михаил, ни жена его не могли этих денег касаться, тем более распоряжаться. А то бы и эти деньги пошли в оплату праздников, да на содержание многочисленных родственников Екатерины.

Точно завороженный следовал Михаил указаниям жены. Но, как и всё на свете имеет свой конец, настало время, вдруг, как пелена спала с глаз помещика. Произошло это, когда на кону встал вопрос, об определении в пансион младшей дочери – Сонечки. Вот тогда взбунтовался помещик Михаил Синицын и осознал, вдруг, каких делов наделал. Анну вернуть, нет возможности, а тут ещё и Софью хотят от него забрать. Не бывать этому.

К тому времени оставались ещё какие-то деньги у Михаила в акциях, да недвижимым имуществом, а счета его рублёвые все по векселям оплачены. Встрепенулся Михаил и тетку и жену с порога прогнал. А она к тому времени уже крутила романы не с одним, а сразу двумя любовниками. Не слишком-то Екатерина и расстраивалась, сказала Михаилу, что только за деньгами она за него пошла. Собрала, что было, да укатила за границу с молодым повесой.

Когда остался Михаил один с Сонечкой, понял, как жестоко ошибся. Как несправедливо обманут был и унижен. Бросился искать адвокатов, чтобы Анну из пансиона забрать на домашнее воспитание. Да поздно. Не помогли ни связи, ни деньги. Против своего же договора не сумел постоять.

В первые дни, в пансионе, восьмилетняя Аня сильно тосковала. Если и была в чём самая большая тоска, то в том, что разлучили с Сонечкой. Очень любила Аня сестру, считай, из рук не выпускала. Всегда вместе. Тем более, когда матушка померла. Поначалу плакала Аня, по сестре, да по матери. Шли недели, месяцы и грусть-тоска стала неизменным состоянием девочки. Сначала казалось, тут в пансионе, она временно, так говорили мачеха и отец. Ждала. Думала, однажды кто-то придет и заберёт домой к Сонечке.

Но время шло, а ни кто не приходил. Потом, в одно из посещений, отец уговаривал приникшую к груди дочь, что нужно подождать ещё немного, он сделает все, чтобы они были вместе и никогда не расставались. Но прошло время, а ничего не поменялось. Аня ждала, надеялась. И очень тосковала по дому.