Константин Новиков - Начала любви

— А потом? — громко дыша, требовала великая княгиня.

— Приду, а там темнотища. Слышу только голос: «Ты здесь?» Я в темноту: «Я здесь». И налетает сразу коршуном, продыхнуть не даёт.

— Да кто налетает-то? — выходила из себя Екатерина.

— Да уж известное дело, кто налетает, — смущённо улыбалась Маша и мечтательно выговаривала, словно выпевала: — Кавалер, стало быть.

«Стало быть» у неё получалось как «сталоть».

Как бы там ни было, при всей непонятливости рассказчицы истории любовных встреч Маши Жуковой сделались до того притягательными для великой княгини, что, если почему-либо служанки не оказывалось во дворце, или она бывала занята, или отправлялась с позволения госпожи к очередному «кавалеру» поднабраться впечатлений, её высочество ходила по комнатам как потерянная. Но зато потом бывало... Одна сидела при свече, уплетала леденцы и рассказывала, тогда как другая, подобрав под себя ноги, слушала в три уха, переспрашивала, если что оказывалось непонятным, и опять-таки мысленно на себя примеривала.

В один из таких вот интимных вечерков и прозвучало показавшееся поначалу чудовищным слово «попробовать».

— Чего попробовать? — не поняла Жукову её госпожа.

— Того самого, — серьёзно сказала Жукова; подобно многим русским крестьянкам, она сочетала чудовищную необразованность и патологическую стыдливость и потому для многих естественных действий у неё буквально не было слов.

— Слушай, — придвинулась поближе Екатерина, которую предложение нисколько не покоробило, — с такой непосредственностью оно было произнесено. — Так ведь мне нельзя.

— Это почему? — спросила горничная и подозрительно посмотрела на складки ночной рубашки её высочества, словно бы опасаясь не увидеть под ними привычных контуров тела. — Почему нельзя-то? — спросила она ещё раз.

— А вот... — Екатерина сделала грустную и вместе с тем выразительную гримаску, вспомнила столько раз говорённое Симеоном Тодорским слово и с такими же, как у него во время уроков, интонациями пояснила: — Грех потому...

Маша несколько секунд смотрела на госпожу: шутит она или правда такая глупая? Наконец хохотнула и отмахнулась как от наваждения.

— Да ну вас... Чисто напугали... Это ведь если кто узнает, то — да, тогда это будет, конечно, грех. А если всё по-тихому сделать, как положено, чтоб всё шито-крыто... — Она посмотрела на запертую дверь и вновь повернулась к Екатерине: — То тогда никакого греха нет, — уверенно и громко сказала она. — Потому как и быть не может.

— Думаешь? — с сомнением в голосе спросила великая княгиня.

Маша зевнула, соскользнула с кровати и лёгкой походкой направилась из спальни. Вообще-то полагалось ей спросить разрешения у госпожи, но благодаря общности интересов и, главное, благодаря многим часам, проведённым в таких вот поздних разговорах, Жукова приобрела некоторые вольные замашки, а поставить её на место её высочество не решалась из опасения потерять эти восхитительные вечера и стыдно притягательные рассказы.

Свадьба наследника российского престола и великой княгини представляла собой гигантское по значению и масштабам государственное мероприятие, соизмеримое с большой военной кампанией, — с тем, однако, существенным отличием, что в случае свадебного церемониала требовалась исключительная тщательность организации, безукоризненные тактические решения, возможно больший размах и непременное изящество, должное продемонстрировать могущество, эстетический вкус, серьёзность намерений как самих врачующихся, так и её величества, и российского двора в целом.

Свадьба такого рода — это не просто важное мероприятие, это исключительное по затратам и значению действо.

Казалось бы (непосвящённому то есть казалось бы), невеста и жених имеются, они обручены, прошло столько-то и столько-то времени, чувства проверены временем: накрывай столы да разливай по чашам брагу. Но — нет. Как и положено в военной науке, всё началось с тайных совещаний узкого круга приближённых к императрице особ; начерно очерчивался круг обязательных участников действа, круг вероятных гостей, круг лиц, ни в коем случае не могущих быть на празднестве, и так же начерно определялся срок начала всего мероприятия. Затем начались бесконечные уточнения, проработки, состыковки различных служб. В подготовку свадьбы, когда ни о чём подобном ещё нормально-то и знать никто не мог, в эту подготовку вовлечены были тысячи людей, задействованы средства, достаточные для завоевания нескольких среднего размера стран.