Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

— Повидал отца, а что боле? — ответил Ивашка.

А встретив Урхо, сказал:

— Скучно. Ежели б с ушкуйниками — иное дело. В Киеве размяться есть где — эвон печенеги, хазары, — а в Новгороде разве что в кулачном бою конец на конец сойдутся...

Лада из Предславина на торжище приехала, увидела Ивашку, обрадовалась. Долго выспрашивала его и о плене печенежском, и о побеге, и о Царьграде, и уж конечно о Новгороде. Мыслимо ли, пятое лето на исходе, как покинула его Лада...

В первые дни Ивашка подолгу бродил по Киеву, всё приглядывался. Обновился город, ров расчистили, стены городские подняли, вторым рядом брёвен обнесли, а между ними землёй засыпали, хоть в телеге езжай. Стрельниц добавилось, да все высокие, устрашающие, с них и видать далеко, и стрелять удобно. А ворота медными пластинами оковали, в ясный день блестят золотом. Теперь Ивашке Киев даже больше нравился, чем Новгород...

Зимой в степи голодно, воют волки. Их унылое пение надолго зависает в морозном небе. В испуге шарахаются кони. Зорко следят табунщики за вожаком косяка: как бы не увёл табун в снежную пустыню.

Печенег не любит зиму: она держит воина, привязывает его к веже. Печенег родился в седле, а зимой садился на коня, разве когда сторожил табун.

В ту зиму орда Кучума откочевала к Днепру и поставила вежи среди зарослей ив, шелковиц и тополей, усеянных вороньими гнёздами. Куда ни глянь — юрты, кибитки, высокие двухколёсные повозки, кошары, стада и бесчисленные табуны, грязный, вытоптанный снег, и над всем большим улусом тянет кизячным дымом.

Гуляют по степи ветры, а в низине прячется от непогоды просторная, из белого войлока, юрта хана, а вокруг неё юрты его жён. У ханской юрты на высоком шесте раскачивается на ветру ханский бунчук — символ власти.

Вежи хана и его жён охраняет свирепая стража. Конные и пешие печенеги день и ночь бдительно несут свою службу, дабы ничто не нарушило ханский покой.

Кучум исчисляет свою большую орду в сорок тысяч воинов. Четыре тумена готовы по первому сигналу, по мановению его руки направить коней туда, куда он велит. Его темники и беки, ханы малых орд ловят каждое оброненное им слово.

Хан великой орды мнит себя мудрым и всезнающим, потому не терпит прекословия, а забывшего это карает. Смерть достойная, когда провинившемуся ломают позвоночник и бросают в степи на съедение хищникам, и недостойная, позорная, когда виновного отдают женщинам и они помыкают им, как прокажённым.

Отец учил Кучума: «Пока тебя боятся, ты можешь спать спокойно. Услышав голос возразившего тебе, вырви у него язык и отруби ему голову, тогда другие будут ползать перед тобой, как земляные черви».

В ханской веже горели в жаровне угли, и тепло растекалось по юрте. Обложенный подушками, Кучум сидел на кошме, сбитой искусными мастерицами-печенежками. Рисунок на кошме напоминал весеннюю, усеянную цветами степь.

Слух хана услаждала музыка. Старый печенег играл на ивовой дудочке что-то напевное, а русская пленница тешила Кучума танцем живота. Танцовщица была совсем молоденькая, почти ребёнок, её обнажённое худенькое тельце не возбуждало хана, и он велел прогнать девушку.

Кучум смотрел на синее пламя, и мысли его были подобны бегу скакуна. Вот неожиданно остановились: хан вспомнил, как, вернувшись из набега, Шалим болтал, что у киевского князя большая и сильная дружина. Но разве можно верить глазам Шалима, они уподобились глазам трусливой собаки, а язык — хвосту овцы. Если верить Шалиму, Кий-город неприступен.

За те недостойные печенега слова Кучум избил Шалима плетью. Он, хан великой орды, поведёт печенегов на Русь. Орда морем разольётся по всей славянской земле, и князь Олег откроет ворота Кия-города и пойдёт у стремени ханского коня, тихий и покорный. А потом сами русы сровняют Кий-город с землёй, и он, хан большой орды, угонит мужчин-русов и продаст их на невольничьем рынке в Херсонесе. Это случится, когда великий бог солнце растопит снег и степь покроется первой травой. Тогда содрогнётся земля от топота копыт, и души русичей заледенеют от дикого визга печенежина.

С караульной вышки, что на Роси-реке, дозорный шумнул:

— Зрю печенега!

И тотчас в засеке поднялась суета, седлали коней. А печенег, уверенный в себе, спокойно въехал на курган, обдутый ветром, остановил коня. На печенеге шапка волчья, тулупчик бараний, а под ним панцирь кожаный с пластинами металлическими, снятый с убитого руса. Такие панцири у русских ратников, но печенег мечтает сразить княжьего гридня: у дружинников рубахи кольчужные, броня сталистая.