Владимир Зима - Исток

Нынче же вечером, когда соберутся собеседники, они непременно начнут обсуждать утренний приём, и нужно будет к такому случаю рассказать исторический анекдот: «Харонд, законодатель греческих колоний в Сицилии и Калабрии, живший за семь веков до Рождества Христова, постановил, чтобы всякий, предлагающий какое-либо изменение существующего закона, выходил на агору с верёвкой на шее. И если его предложение об изменении закона не получало единодушного одобрения, неудавшегося ниспровергателя закона следовало немедленно вздёрнуть на ближайшем суку...»

Занятно, а решился ли бы молодой монарх изменять существующее судопроизводство, если бы его понуждали ежеутренне выходить в Хрисотриклиний с шёлковой верёвкой на шее?..

Впрочем, что за чушь порой лезет в голову? — малодушно подумал престарелый эпарх и, придав своему лицу весьма серьёзный вид, стал внимательно вслушиваться в те слова, которые диктовал император своему личному секретарю Георгию.

— Бог, создавший распорядок всему сущему на земле и сплотивший всё благоустройством, начертавший перстом своим на скрижалях Закон, провозгласил совершенно ясно, чтобы род человеческий, им благоустроенный, не пытался обижать безнаказанно друг друга, чтобы более сильный не наносил бы ущерба более слабому, но чтобы деяния каждого расценивались справедливой мерой...

Господи, да кто же укажет нам эту самую меру? — вздохнул про себя эпарх Никита, не поднимая подслеповатых глаз от мозаичного пола и изображая на лице сосредоточенное внимание.

У каждого смертного — свои представления о справедливости, и что хорошо и полезно для одного, покажется и нелепым и даже обидным другому. Так уж устроены люди, что не могут никак обойтись без попрания прав другого. И вся справедливость заключается лишь в том, чтобы властвовал человек более сильный.

Самому себе молодой император, вероятно, казался в эти сладостные минуты властвования и мудрым и справедливым, но в глазах опытного вельможи он выглядел чрезвычайно напыщенным, едва ли не смешным.

Разумеется, на словах можно провозглашать торжество справедливой меры, но у кесаря Варды, следовало полагать, есть своё представление о мере справедливости, да и комит Опсикия, которого завтра доставят в Большой Дворец завёрнутым в сырую бычью шкуру, имеет свои представления о справедливости.

— Господь и Творец всего, Бог наш, создавший человека и отличивший его от прочих тварей свободной волей, дал ему по слову пророка Закон на помощь, и посредством оного сделал известным, что следует делать и чего надо избегать для того, чтобы одно было избираемо как содействующее спасению, а другое отвергаемо, как ведущее к неизбежному наказанию...

Слушая императора, эпарх Никита озадаченно вздыхал — ведь и эту, как и всякие иные императорские новеллы, Никите придётся оглашать народу, и не в одном каком-то месте, но на двух или трёх самых людных форумах...

Пожалуй, напрасно император нанизывает так много витиеватых слов, простой народ уже не воспринимает подобные плетения словес, ему нужно говорить просто и без затей — вот за эти деяния тебя казнят, за эти — помилуют, а за эти от казны награда выйдет.

Эпарх поглядел на воодушевлённого собственными речами монарха и подумал: не последуют ли за этими реформами следующие, затрагивающие вековые установления империи?

Господи, сколько уже натерпелись простолюдины от скороспелых преобразований!.. И всякий раз им внушали, что все перемены должны в самом непродолжительном времени привести к расцвету империи и спасению душ. Достаточно припомнить лишь недавно отгремевшие битвы иконоборцев с иконопочитателями... Теперь схватились игнатиане и приверженцы Фотия. Опальные любимцы убитого логофета Феоктиста спят и видят падение кесаря Варды... Дворец и без замышляемых реформ неспокоен, а ежели затеять серьёзные перемены, и вовсе грозит превратиться в Содом и Гоморру.

А император важно расхаживал по Хрисотриклинию и диктовал, диктовал, диктовал, упиваясь журчанием собственной речи.

Первый страх отпустил души всех царедворцев, они уже успокоились, стояли расслабленно, а в задних рядах кто-то даже позволял себе вполголоса переговариваться. Вероятно, приближённые кесаря Варды уже принялись спешно подыскивать себе более выгодного покровителя.

Как было бы просто жить, если бы человеку предоставлялся выбор между добром и злом!.. Выбирать же всегда приходится лишь из двух зол — меньшее... Если бы знать наверное, какое из возможных зол является меньшим, а какое — большим!..