Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

— Доброе утро, — приветствовал их по-немецки Пётр, снимая шляпу.

— Доброе, доброе, — отозвались те.

И когда двое, отложив топоры, взялись за двуручную пилу, Пётр попросил:

— Позвольте-ка мне поразмяться малость? — И взял топор. — Как прикажете отёсывать?

— Квадратом, господин. Брусом.

Пётр выбрал бревно помощнее, взял дручок, накатил его на полено. Встал так, чтоб бревно было у него меж ног, и, поплевав на ладони, начал отёсывать сразу с двух сторон попеременке. Плотники намётанным глазом определили, что-де парень знает дело. Однако едва он прошёл пару футов, как старый плотник предложил:

— Давай-ка, парень, отобьём черту всё же.

— Давай, — согласился Пётр.

Вместе с плотником он натянул на бревне чёрную бечеву, отбили черту с одной стороны, потом — с другой.

— Ну вот теперь легче идти будет. Верно? — молвил старик.

— Верно, дедушка, — согласился Пётр, берясь опять за топор.

Солнце уже высоко поднялось, когда отыскал его Меншиков.

— Мин херц, меня послали тебя искать. Герцог на завтрак зовёт.

— Это бревно я дотешу́, — сказал Пётр плотникам. — Не трогайте его.

— Хорошо, господин, — отвечал старик, с уважением поглядывая на бомбардира.

В тот день Пётр добил-таки бревно, вытесав из него хороший ровный брус. Старик вымерял все стороны, погладил рукой, похвалил:

— Хороший ты мастер, господин.

— Спасибо, дедушка.

— За что, сынок?

— За оценку.

С вечера Пётр договорился с Лефортом, чтобы завтра выехать пораньше с волонтёрами на Либаву.

— Возчики отвезут нас и воротятся. Я из Либавы на Кёнигсберг хочу пройти морем, а вы уж валяйте по суше.

— Хорошо, Питер. Нетерпелив же ты.

— Хочу скорей увидеть Балтийское море, Франц Яковлевич.

— Ладно, ладно, скачи.

Утром Лефорт вместе с герцогом проводили Петра, уезжавшего с волонтёрами на пяти подводах. Помахал рукой и, дождавшись, когда телеги скрылись за кустами лесной дороги, сказал герцогу:

— Ты уж на меня не серчай, Фриц.

— За что я на тебя должен сердиться, Франц?

— Дело в том, что герр Питер вовсе не бомбардир, хотя и бомбардир тоже.

— А кто же?

— Царь. Государь всея Руси.

— Ты что? Серьёзно? — вытаращил глаза герцог.

— Разумеется, — вздохнул Лефорт.

— Да что ж ты мне раньше-то... да я бы хоть поговорил... посмотрел бы.

— Он не разрешил, Фридрих. Он путешествует инкогнито, считает, что любопытные зеваки только мешают ему. Кстати, разрешив открыть тебе его инкогнито только после отъезда, он очень просил, чтоб ты никому не сообщал этого без нужды. Хорошо?

— Ах ты, — не мог успокоиться герцог, — да если б я знал. Вообще-то он произвёл на меня очень хорошее впечатление. Нет, я-то каков, — сокрушался Фридрих и вдруг словно что-то вспомнил: — Погоди, погоди, он же, кажется, что-то там делал с моими плотниками.

— Ну что? Известно, тесал, наверное. Он же отличный плотник.

Герцог тут же побежал за амбары, где работали плотники.

— Эрнст, — обратился к старику. — Что у вас делал наш гость? Ну герр Питер?

— Вытёсывал брус из бревна.

— А где он? Брус где?

— Вон он. Скоро положим в стену.

— Не кладите его.

— Почему?

— Не кладите. Я очень прошу. Возьмите коней и приволоките ко мне во дворец.

— Во дворец? — удивился старик.

— Да, да, во дворец.

Плотники переглянулись в удивлении, пожали плечами, двинули выразительно бровями.

— Нет, нет, Эрнст, — успокоил герцог. — Я в своём уме. Как велю, так и сделайте.

— Хорошо, перед обедом привезём брус.

— Только обязательно этот, Эрнст, который вытесал герр Питер.

Брус перед обедом приволокли с помощью двух коней, кое-как втащили его в нижнюю залу. Он был довольно тяжёл, и помогали ещё плотникам конюхи, положили у стены.

— Спасибо, Эрнст, ступайте, — отпустил герцог рабочих.

Фридрих сел на брус, похлопал по нему ладонями, засмеялся, довольный, и сказал Лефорту:

— Надеюсь, ты-то, Франц, понимаешь, что это для меня лучший и самый дорогой сувенир от русского царя.

— Понимаю, Фриц, — засмеялся Лефорт.

И не догадывались оба, что сувенир этот переживёт и их, и даже их внуков и правнуков, а через сто лет станет одной из замечательных достопримечательностей Митавы: «Это бревно отёсывал сам Пётр Первый!»

Однако бомбардир Пётр Михайлов всё ещё находился в Курляндии. Едва прибыв в Либаву, он тут же побежал к морю. Балтийское море встретило его неприветливо, штормом. Но он стоял на берегу, придерживая рукой шляпу, чтоб не сорвало ветром, и был счастлив, глядя на накатывающие седые валы, на болтавшиеся на рейде судёнышки с голыми мачтами.