Андрей Костюк - Сады Королевы. Бермудская история

– Hay que desvestirle! – грубо крикнул старик, чем привёл девушку в чувства.

Доктор надел стерильные перчатки и повелительно замахал руками. Франческа запаниковала, не понимая, что от неё требуется. Усугубил женскую истерику Толга. Он захрипел, пытаясь что-то сказать, но вместо слов из его рта вырывались кровяные сгустки. Мисс Вудс приобняла голову собирателя и чуть приподняла её, чтобы тот не захлебнулся, и тогда из его рта раздались слова по-английски:

– Касательное в шею. Левая голень. Живот…

Толга затих. Его глаза закатались, после чего он потерял сознание. Истерика Франчески стала выражаться в голос, а на глазах проступили слёзы. И тогда доктор в довольно грубой манере выставил перепуганную Франческу за дверь импровизированной операционной. Последнее, что она видела, перед тем как дверь захлопнулась у неё перед носом, это бегущая струя крови, стекающая на пол с амуниции Толги тоненьким ручейком, собираясь на полу в просторную растёкшуюся лужу.

Сколько времени прошло с тех пор, как старик заперся с Толгой в комнате, мисс Вудс не имела представления, даже несмотря на то, что её отсутствующий взгляд был устремлён на циферблат настенных часов. Казалось, минутная стрелка застыла возле одиннадцати и не двигалась с места уже очень давно. Но, разумеется, прошло всего несколько минут, которые растянулись для девушки в вечность. От переизбытка волнения и сильной усталости её начало клонить в сон. Сидя в кресле возле холодного камина, Франческа подтянула к себе ноги, согнула их в коленях и отвернулась от часов, прижавшись щекой к мягкой обивке. И стоило её глазам на секунду сомкнуться, как из-за двери раздались громкие сдавленные стоны, которые мгновенно прогнали от девушки всю её сонливость. Вслед за стонами раздался и голос. Толга кричал что-то на своём родном русском языке, что-то агрессивное. Отдельные слова доносились через закрытую дверь, и что-то Франческе подсказывало, что слова эти имели ярко экспрессивный и непристойный характер. Сдавленные рычащие стоны сменились тяжёлым дыханием, которое так же было прекрасно слышно через дверь. Спустя несколько минут доктор появился в дверном проёме, глядя на Франческу поверх своих очков и снимая с рук испачканные кровью перчатки.

– Зайди, – произнёс он по-английски с очень грубым акцентом.

Мисс Вудс вновь взглянула на Толгу. Заходя в комнату, она сразу приметила, что крови кругом стало больше. Стол, стулья, пол – всё было окрашено багровым оттенком. Разрезанный жилет разгрузки, закреплённый ранее на груди Толги, ныне лежал на полу в углу комнаты. Возле стола, на котором произошла операция, стоял штатив с капельницей, тянущейся прозрачным шнуром к руке Толги.

– Он терял много крови, – вновь заговорил старик на ломанном английском. – Удивительно, как он до сих пор есть живой. Нужно доставить в госпиталь. Здесь я не имею все средства, чтобы не дать ему умирать.

– Госпиталь далеко? – спросила Франческа. Рука её опустилась на влажные волосы Толги.

– Нет, – ответил доктор, бинтуя ногу своего пациента. – Но вдвоём мы не мочь унести.

– И что нам делать?

Старик закончил с ногой Толги, поправил повязку на его торсе и поднял свой тяжёлый взгляд на девушку.

– Нужно звать помощь. Мои соседи – son muy buenas! Хорошие люди. Торопитесь, сеньорита, жизнь нашего amigo… pende de un hilo…

Доктор не знал, как выразиться по-английски и использовал максимально простое объяснение:

– Кончается!

Дослушав старика, Франческа попятилась к дверям и тут же выбежала из дома. На улице уже начало светать. Ночной сумрак исчез, сменившись томным светом лучей поднимающегося на горизонте солнца. Наступило то самое время суток, когда люди спят особенно крепким сном и только начинают видеть свои красочные сновидения. Обегая близлежащие дома, Франческа громко колотила в двери, пытаясь разбудить хотя бы пару соседей доктора. От ударов её маленькой ладони на дверях домов оставались кровавые разводы. Несколько минут прошло прежде, чем сонные горожане стали выходить на шум. Вышли не все, но двое крепких ребят, которые выслушали мольбу девушки, мгновенно прогнали остатки своего сна и помчались в дом доктора. Они погрузили Толгу на носилки, прихватили с собой штатив с капельницей и понесли раненного собирателя по просторной улице. Франческа едва поспевала за ними. По немой просьбе Толги она захватила с собой его автомат. Она всю дорогу неумело тащила его за испачканное кровью цевьё, волоча ремень по пыльному тракту.