Сергей Курган - Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая

– Сначала мне надобно получить малый эликсир, – словно с обидой на непонятливость Себастьяна сказал Беттгер, – неужели вы этого не понимаете? А это требует времени и трудов.

– Каковое время вы проводите в тавернах. О трудах же я и вовсе не говорю! А, между тем, как я понял, вам пришлось начинать Великое Делание, фактически, с самого начала.

– Именно так, сударь. Курфюрст этого не желает понять. Им владеет жажда наживы, и, кроме того, он желает переплюнуть и прусского короля, и императора. И потому он меня подгоняет.

– Он даже еще и не начал вас подгонять по-настоящему, – возразил Себастьян, – И вы в этом весьма скоро убедитесь, уверяю вас. А насчет наживы и тщеславия… Этим живет сей мир: так было и так будет. Кроме всего прочего, Августу позарез нужны средства для борьбы за удержание польского трона. Эта «битва за Варшаву» поглощает деньги, как песок воду. Так что он скоро потеряет терпение.

– И что же?

– Тогда ваше легкомыслие выйдет вам боком. Вы это не можете не понимать, сколько бы вы ни глушили себя вином. Чего вы успели достигнуть за это время? На какой вы стадии сейчас?

Беттгер отпил вина, не говоря ни слова. Молчание затягивалось.

– Никакого порошка нет, а? – тихо произнес Себастьян.

Щеки Беттгера побагровели – от выпитого вина и… От гнева? Или от смущения? А может, просто от страха?

– Вы подозреваете меня во лжи? Извольте выбирать слова!

Несмотря на наигранное возмущение, голос его дрогнул. Себастьян потерял к нему интерес. —

А зря, – думал он теперь, – Я его тогда недооценил. Он – действительно талантливый малый, хоть и любитель приврать. Надо же – изобрел первый не китайский фарфор! Когда начало припекать, и Август посадил его в Мейсене под замок, он зашевелился: под неусыпным надзором фон Чирнхауза, приставленного к нему курфюрстом в качестве надзирателя и одновременно старшего коллеги, который, собственно, и уговорил его заняться опытами на стекольной мануфактуре, он изобрел вначале красный фарфор, а затем, в 1709 году, и «отменный белый фарфор с изысканной глазурью», о чем он и не преминул известить курфюрста. Для курфюрста это был настоящий подарок судьбы: нечто поистине эксклюзивное – то что с тех пор и впредь называлось мейсенским фарфором.

Эта поучительная история с изобретением фарфора в очередной раз подтвердила наблюдение, которое Себастьян сделал уже давно: творческим натурам для самореализации нередко требуется хороший пинок, решительно выводящий их из затянувшегося творческого простоя. Что ж, как бы то ни было, мейсенский фарфор теперь на вес золота, так что в конце концов курфюрст добился своего. Ну, почти добился. Вот, однако, как тщеславие и неуемное стяжательство творят новые технологии!

Мейсенский фарфор

– Доброе утро, Ваша Милость. Надеюсь, Вы хорошо спали? Желаете поесть у себя или предпочитаете спуститься к завтраку?

Себастьян поморщился.

– Каролина, – сказал он с легким упреком в голосе, – я же просил называть меня просто «господин фон Берг».

Щеки Каролины порозовели – чисто кровь на молоке, так что Себастьян залюбовался. «О, куда это меня понесло?» – подумал он, вяло одергивая себя. Вяло – потому что… «Потому! В конце концов, жизнь продолжается» – явилась ему «крамольная» мысль, впрочем, вовсе не показавшаяся ему такой уж крамольной.

– Ой, простите, Ваша Ми… – то есть, господин фон Берг! – окончательно смутилась Каролина, покраснев теперь уже до корней волос.

Себастьян невольно улыбнулся. Служившая горничной на постоялом дворе своего дяди, темноволосая, со светло-карими глазами, пухленькая Каролина, переполненная здоровьем и юной свежестью, излучала неодолимое очарование. Любопытная, с живым и общительным нравом, она, однако, отличалась странной застенчивостью. Она легко смущалась и тогда опускала свои опушенные длинными ресницами глаза долу и рдела, как маковый цвет. В эти минуты она вызывала особенную симпатию и теплоту, и на нее невозможно было смотреть без улыбки. Она нравилась Себастьяну – вот и сейчас, в своем переднике и чепце… Он почувствовал легкое и приятное волнение – она возвращала его к жизни. Зарумянившаяся Каролина и яблочно-зеленый алмаз. Похоже, жизнь пошла на новый виток.

– Ладно, Каролина, не переживай, – мягко успокоил он девушку, – это не так страшно. Просто постарайся впредь этого не забывать.