Сергей Курган - Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая

– Достаточно, – подтвердила Аня. – С меня этого сумасшедшего дома довольно.

Серж рассмеялся.

– Обратите внимание, – сказал он, – как уверенно и находчиво она отвечает на эти вопросы, иные из которых в самом деле повергают в ступор? Неужели крестьянка так смогла бы? Разумеется, нет. Это ответы человека, знакомого с риторикой – по крайней мере, с ее азами. Да и речь ее не крестьянская, а вполне грамотная, литературная. – Крестьяне в те времена были для высших слоев общества все равно как инопланетянами и говорили на своих грубых и невразумительных диалектах. А тут – ничего подобного! Добавьте к этому ее умение обращаться с оружием, которому обучали долго, с детства, и, конечно, не крестьян. Крестьяне умели обращаться с мотыгой, а не с мечом. Но главное – это то что ее вообще приняли и стали с ней разговаривать, и что она при этом держалась с представителями знати на равных, и даже с дофином Карлом, которого при его дворе признавали королем Карлом Седьмым – без подобострастия. Какие выводы из всего вышесказанного вы можете сделать?

– Она не была крестьянкой? Это вы хотите сказать?

– Но вы уже это сказали. Остается лишь убрать вопросительный знак.

– Так она – дворянка?

– И всего-то? – скептически улыбнулся Серж. – Тут все серьезней – она из своих! Это очевидно. По-крайней мере, должно быть очевидно для всякого беспристрастного человека.

– Так кем же она была? – спросила Аня, чувствуя себя прижатой к стенке аргументами Сержа.

– Помните, я сказал, что Жанна была для Карла Седьмого кое-чем еще? Не забыли?

– Конечно, не забыла. Но вы сказали, что не любовницей.

– Разумеется, нет. Она была ему сестрой. Правда, сводной – по отцу.

Аня была ошеломлена.

– Да, она была незаконнорожденной дочерью короля Франции Карла Шестого Безумного. А россказни про крестьяночку из Домреми – все это не более чем патриотическая легенда.

Аня какое-то время сидела молча, пытаясь переварить то, что сказал Серж.

– Это гипотеза каких-то историков? – спросила она наконец.

Серж раздраженно хмыкнул.

– Историки, – он произнес это слово с бесконечным сарказмом, – занимаются защитой диссертаций, выпускают публикации и тому подобное. И менее всего они интересуются историей. Более всего они озабочены сохранением и поддержанием своей репутации. Впрочем, мы с вами об этом уже как-то говорили. Их интересует их положение в «научном мире», гранты, звания, степени, очередные «ученые» склоки. Историческая истина их не интересует.

– Неужели это все – правда? Это же просто кошмар! Да это тогда вообще не наука, а просто террариум какой-то! Кто же тогда изучает историю?

– Отдельные мужественные исследователи, совсем не обязательно с дипломами историков – чаще без таковых. Да, они выдвигают гипотезы, но им больше всего хочется знать истину. К сожалению, для того, чтобы ее надежно установить, этим исследователям порой не хватает материалов – им трудно получить допуск, трудно получить грант – им не дают, более того – мешают. Так что нередко им приходится довольствоваться гипотезами, несмотря на внутреннюю убежденность. Им не позавидуешь. Вот только то, что Жанна была сводной сестрой короля, это не гипотеза. Это факт.

– Вы уверены?

– Я знаю.

Аня замолчала, вся во власти противоречивых чувств.

– А вы бы и учредили какой-нибудь грант, а лучше несколько – для этих мужественных исследователей, как вы их назвали.

Серж улыбнулся.

– Что значит: назвал? Они такие и есть, – сказал он. – А насчет грантов – это вы в точку. Только вы немного опоздали – уже пятнадцать лет, как «Дюмон» учредил несколько грантов для независимых исследователей в области истории.

Аня продолжала молчать с насупленным видом.

– Вы сделали очень хорошее дело, Серж, – наконец произнесла она. – Вы молодец. Я знала, чувствовала, что вы такой.

– Только смотрите, не перехвалите меня. А то, знаете ли, я чувствителен к лести – искренней тем более.

– Хорошо, кончили хвалить. Скажите лучше: когда Жанну реабилитировали?

– Я уже об этом упомянул – впрочем, один раз, мельком. Реабилитационный процесс состоялся через 25 лет – в 1456 году – и был еще более политическим, чем первый.

– То есть?

– Если первый процесс вынес обвинительное заключение – в угоду Англии, то этот, второй – постановил реабилитировать Жанну – в угоду победившей Франции: это было три года спустя после завершения Столетней войны. А в 19 веке – веке пышного расцвета национализма – вокруг имени Жанны сотворили настоящий культ. Ее превратили…