Сергей Курган - Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая

Дождь, уже превратившийся в ливень, стучал по крыше автомобиля и по капоту, стекал по стеклам, заволакивая окружающий мир почти что глухой пеленой, сквозь которую лишь смутно угадывались тени ближайших деревьев.

…У Ани пересохло во рту, в горле словно застрял комок. Она почувствовала укол в сердце: значит, она похожа. Просто похожа на ту, которую… Закончить эту мысль было выше ее сил.

Достаточно того, что всему теперь конец, и чудеса закончились. Да и не в ее честь, выходит, они творились! Сердце ныло: значит, все-таки, это любовь? Или нет? Хотя, теперь уж все равно: недоразумение разъяснилось, все улеглось по полочкам.

…Недоразумение?! Может ли такое быть? Наверное, может… В глазах засвербило: слезы обиды наполнили их. Нет, не только обиды – еще сожаления. И чего-то еще… Да, оставалось еще что-то – что-то важное. Что-то с чем-то не складывалось. … И почему-то хотелось, страшно хотелось, чтобы все это как раз и оказалось недоразумением, которое вот-вот разъяснится. Может быть, это не то, что она думает? …Но что тогда? Честно говоря, в это не верилось. Но дверь еще не закрыта – Аня буквально видела это – словно ее что-то держало, не давая захлопнуться. Что-то… или кто-то? Серж?

Он смотрел на нее. Аня готова была в этом поклясться – именно на нее! И в глазах его была нежность. И что-то еще… Пожалуй, тревога. Но почему?..

– Анечка, – произнес он тихо, но внятно – легкая хрипота еще слышалась в его голосе, – Анечка.

Он сглотнул.

– Вы должны знать: да, я ясно понял теперь, почему я обратил на вас внимание тогда, в Лувре: что именно «зацепило» мое внимание. И я чувствую удовлетворение оттого что теперь наконец знаю, в чем дело и не должен более ломать голову: что же меня все время подспудно беспокоит, что все время тревожит? Теперь я спокоен – только и всего.

Серж на минуту отвернулся и провел рукой по волосам. Ясно видно было, что он на самом деле совсем не спокоен, наоборот – он волнуется и переживает. Аня смотрела на него и молча ждала продолжения.

– Но ваше сходство, – наконец-то, вновь заговорил он, – было лишь отправным пунктом, поверьте. Меня все эти дни привлекало общение именно с вами, Аня. Я вас узнал за это время, и – будьте уверены – именно в вас я нашел то важное, ценное, более того – жизненно необходимое для меня, что и вызвало у меня особую теплоту к вам.

Глаза Сержа были наполнены светом, они лучились.

– И знайте также: то, что я вспомнил – это давняя история. Очень давняя. И это – проблема вины, трагической ошибки. И непоправимости.

Серж замолчал. Во взгляде его была мука.

– Это – груз, который я вынужден нести. И, право же…

Серж осекся.

– Не ревнуйте к ней, – договорил он с усилием.

Сердце Ани вновь защемило – на этот раз от сострадания. Серж явно мучился – разговор этот давался ему нелегко. …Проблема вины… Давняя история… Дверь открывалась – все шире и шире. – Если он питал что-то к этой женщине, то это было давно… А сейчас он испытал шок и не смог сдержаться. – Аня уже придумывала тешащие ее душу объяснения. – но ведь, и в самом деле, Серж объяснился. Ведь объяснился же?! – Аня терзалась вопросами.

– Что с ней случилось? – наконец спросила она – пожалуй, суше, чем ей хотелось бы.

– Она умерла. Погибла.

Серж произнес эти слова глухим, мертвым голосом. Аня почувствовала, что не стоит его расспрашивать о том, как это произошло.

– Кто она была? – спросила она только.

– Одна женщина… В Бамберге.

Бамберг? Это слово как будто оглушило ее. Она почувствовала сильнейшее волнение: сердце ее выстукивало частую дробь. Дыхание перехватило. Бамберг… Но ведь именно в Бамберге жили ее предки, именно оттуда они были родом. И именно там, если верить семейному преданию, была сожжена как ведьма ее пра-пра-много раз- прабабушка.

Хотя – ну и что? – Аня попробовала рассуждать логически – Моя пра- жила где-то в начале 17 века. Это же ужас как давно! А эта «давняя история» Сержа произошла… ну, скажем, лет 20 назад. – Аня задумалась: для нее 20 лет было очень большим сроком. А для Сержа? – ну хорошо, пусть тридцать лет назад. – Кстати, сколько, все-таки, ему лет? Судя по всему, пожалуй, где-то в районе пятидесяти. – Тут Аня почему-то вздрогнула, но тотчас же попыталась отбросить непроизвольно возникшую тревогу. – В любом случае, это все смешно, – с нажимом сказала себе она, – Какая тут может быть связь? Ну, Бамберг, ну и что? Конечно, любопытное совпадение, но и только.