Валентин Пикуль - Барбаросса. Роман-размышление. Том 2

В подкрепление Гарибольди дуче выделил и дивизию альпийских стрелков с альпенштоками – лазать по скалам. По прибытии их в Россию ветераны-итальянцы, уже обстрелянные под Хацепетовкой и под Харьковом, сразу оценили боевое значение альпенштоков:

– Вот чем удобно сшибать головы гусям и уткам!

– А еще лучше охотиться за прыткими советскими кошками…

К далекому маршу на Сталинград собирались лучшие дивизии дуче – «Коссерия», «Сфорцеска», «Винченца». Но на русских колхозников самое сильное впечатление произвело прибытие славной дивизии «Равенна», солдаты которой носили красные галстуки:

– Гляди-ка, Маня! Никак, пионеров прислали?

– Сейчас разведут пионерский костер и начнут кошек жарить…

Конечно, война с Россией нужна была Муссолини из политических видов, но всей душой он болел за дела в Африке, где его мощь представлял все-таки немец – Эрвин Роммель. Между нами, читатель, говоря, на конюшне дуче уже холили белого коня, на котором Муссолини собирался въехать в Каир…

островком наслаждений – посреди страшного моря разрухи, страданий, концлагерей, голода, убийств и пожаров, объявших полмира. Война бушевала где-то там, в далекой и малопонятной России, а здесь, под самым боком итало-германской армии Роммеля, до утра ворковали саксофоны ночных дансингов, магазины ломились от обилия редкостных товаров, рестораны изощрялись в достоинствах своих фирменных кухонь, спорт чередовался с флиртом, борьба на теннисных кортах обсуждалась в Каире с такой же важностью, как и вопросы стратегии. Процветала атмосфера сплетен, секса, спекуляций и восточного кейфа, где чашка йеменского кофе с турецкой сигаретой становилась приятным дополнением к чтению досадных и малоприятных военных сводок. Штабы Окинлека занимали лучшие отели Каира – поближе к купальным бассейнам и площадкам для гольфа. Выгнать их отсюда на фронт было почти невозможно…

Это об офицерах. А что же британские солдаты?

Британские «томми», дети нищеты доков Глазго, дети трущоб Лондона, попав в этот сказочный Вавилон, даже не подозревали, что в мире возможна такая сладкая жизнь. Война в Ливии их мало касалась – для этого хватало мужества австралийцев, новозеландцев, греков, чехов, поляков, евреев, киприотов, африкандеров и даже отчаянных гурков из Индии, которые с ножами в зубах кидались на пушки Роммеля. У себя в метрополии «томми» радовались и овсяному супешнику с куском засохшего пудинга, а здесь, в Каире, они брезгливо ковырялись в экзотических блюдах Востока, лениво оценивая «танец живота» местной чертовки. Из тощих заморышей они превратились в откормленных и ленивых тельцов, недаром же Джеймс Олдридж, знавший обстановку Каира, прямо и беспощадно называл их «краснорожими» бездельниками.

Но Мальта не сдавалась, а Тобрук еще держался.

Роммелю исполнилось 48 лет. Яркий и талантливый индивидуалист, живущий только собой, он не терпел чужих советов, ненавидел чтение официальных бумаг и писем, даже не отвечал на запросы Гитлера и Муссолини, а когда его одолевали визитеры, он садился в бронетранспортер и укатывал в пустыню – ищите его! Сейчас он укрывался от зноя под куполом мусульманского мавзолея.

– Мальта на совести воздушного флота Кессельринга, – говорил Роммель, – а я, наверное, давно бы взял Тобрук, если бы Окинлек не зачислил в гарнизон и германских эмигрантов. Там полно друзей Эрнста Тельмана! Им совсем не хочется побывать на Принц-Альбертштрассе – в кабинетах гестапо, вот они и вцепились в этот Тобрук… Тома, гляньте в карту: нет ли поблизости хоть захудалого колодца с питьевой водой?

– Есть. Но его удерживают французы де Голля.

– Меллентин, – повернулся Роммель к начальнику разведки, – откуда здесь взялись войска «Свободной Франции»?

– Из Сирии… Де Голль уже предлагал эти войска Сталину для включения их в состав Красной Армии, но Черчилль, прослышав об этом, моментально перетащил их в оазис Эль-Бир-Хакейм – как можно дальше от русского фронта…

Киренаика знавала и лучшие времена. А теперь гусеницы танков раскрошили остатки римских терм, в которых некогда, еще на заре человечества, омывались философы и поэты; из катакомб первых византийских христиан дробно стучали английские пулеметы. При сильном откате орудий их сошки иногда выскребали из почвы осколки древнейших мозаик, плитки с непонятными письменами… Роммель изнывал от жарищи.

– Меллентин, куда же эти берлинские умники загнали всю мою авиацию, чтобы я не имел крыши над головой?