Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Ещё не успела наступить утренняя заря, а в ворота забарабанили. Опередив вратаря, я сорвал засов. И что же? Тверской владыка Евфимий, которого я до этого самого дня видел лишь издалека во время празднеств, отпрянул назад: «Караулил, что ли?» Не зная что ответить, я молча поклонился. Евфимий вместо того, чтоб пройти, посторонился, и во двор въехал всадник в белом митрополичьем клобуке. Его сопровождали два конных инока и уверенно державшийся в седле отрок, одетый по-княжески в шапочку с собольей опушкой.

«Сколько мы должны тебе заплатить за постой?» – спросил мальчик, запуская руку в висевший на поясе кошелёк. «Ты не на постоялом дворе, отрок, а в обители. У нас все гости от Бога», – ответил я, удивляясь резкости своего тона. «Это хорошо, – не обиделся мальчуган, – купленные друзья ненадёжны». Почувствовав себя рядом с ним бестолочью, я растерянно оглянулся и понял, что владыка Евфимий испытывает то же самое. „ В годину невзгод дети взрослеют рано», – подал голос обладатель белого клобука. Два соскочивших с коней черноризца поспешили к нему: «Осторожно, отец Киприан». Киприан?! Итак, день ещё не наступил, а у меня уже в гостях митрополит, то и дело попадавший в опалу московского князя, а с ним тверской епископ, до сего дня не имевший времени посетить нашу обитель, и отрок, ищущий непродажных друзей…

Но тут я понял, что поторопился подытоживать список незваных гостей. В монастырский двор въехал крытый возок, запряженный парой рысаков. Из-под опущенного полога показалась узкая женская рука. Я не отношу себя к тем бедолагам, которые, стоит им завидеть женщину, забывают о своём сане. И всё же – Господи, каюсь! – в тот миг запамятовал обо всём, глядя на продолговатые тёмно-карие глаза и печально сомкнутые губы. Чувствуя, что вот-вот оторвусь от земли, я опустил голову – взгляд упал на длинные пальцы, сжимавшие свёрнутую трубочкой грамоту.

«Великая княгиня Евдокия с детьми путешествует к своему мужу великому князю Димитрию за Волгу и нуждается в кратковременном отдыхе, – вывел меня из забытья голос епископа. – Позаботься, Антоний, о них». В голосе владыки легко читалось нетерпение. Евфимию, по всей видимости, хотелось как можно быстрее передать гостей с рук на руки и вернуться незамеченным в Тверь. Его можно было понять. После смерти Алексия митрополитов на Руси объявилось больше чем певчих на клиросе, а никому из них этого ведь не скажешь, да и предугадать, кого завтра возвысит, а кого прогонит московский князь невозможно. Один из них, Пимен, сидит в заточении где-то под Тверью. А теперь ещё один по своей воле в наши края прибыл. Вот владыка и решил в убежище ему не отказать, но с глаз долой спрятать. Только почему вместе с Киприаном княгиня с малыми ребятами?

Будильник ударил в било. Иноки с веками, припухшими от сна как у некстати разбуженных детей, потянулись на службу, но, завидев во дворе архипастырей, в нерешительности остановились. «Как быть? Попросить благословения или лучше не беспокоить?» – читалось в вопрошающих глазах, устремлённых на меня, их настоятеля. «Ступайте, отцы, мы присоединимся к вашей молитве», – степенно благословил братию Киприан. Иноки заторопились в храм. Евфимий, потея лицом, попятился к воротам. Киприан и его малочисленная свита (всего лишь два черноризца!) с одинаковой улыбкой ироничного всепрощения проводили его взглядом. Я натянул скуфейку как можно глубже: от волнения у меня пылали уши.

Киприана я поселил в «задней» келье, которую братия тут же прозвала «митрополитской». Для великой княгини Евдокии с детишками я освободил свою келью, которая хоть и не отличалась особыми удобствами, зато в преимуществах имела просторные сени и отдельный ход. А сам поселился с двумя приезжими монахами – Афанасием и Епифанием – в пустовавшей труднишной (наш единственный трудник ночевал в привратницкой).

Тут меня отыскал наш келарь. Скрестив большие руки на тощем животе, он взирал на меня в немом ужасе: «Чем гостей потчевать будем, отче? У нас же ничегошеньки нет! И коза совсем страх потеряла, молока даёт на три глотка. И курицы нестись бросили, только под ногами зря путаются…» – «Совсем ничего нет?» – «Ну разве что только прошлогодняя капуста, – сделал страшные глаза келарь, – кочанов семь». – «Вот их и готовь. А кур этих с глаз подальше убери, тут обитель, а не птичник». Келарь выскочил, едва не вынеся на костистых плечах дверь. Спустя пару минут во дворе раздалось переполошенное кудахтанье, но вскоре и оно стихло.