Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Макарий положил руку на стопку сомнительных страниц. Истончённые от ветхости по краям, они были покрыты бисером полуустава. На немногих, хоть и с трудом, но всё же разбиралась ижица. На остальных – буквы, маня своей схожестью то с греческим алфавитом, то с русской азбукой, ни тем, ни другим не являлись. Списки пестрели закладками и пометками. На одни восьмушки толмачи выписали слова, которые сумели понять и сверить с Библией, на другие – требовавшие дальнейших «изысканий». «Переводу» и «сверке» поддалось немногое.

Ури – мир, согласие 5 5 См. Г. С. Лыткин. Зырянский край при епископах пермских и зырянский язык. – СПб., 1889; В. И. Лыткин. Древнепермский язык. – М., 1952. . В пермском языке это слово не известно. Вэр – используется для обозначения слова раб, которое в оном языке также не ведомо. Созвучные слова: вэрöс – муж, мужчина, вэр ч'эри – самец рыбы

Выходит, язычники, которых крестил Стефан, не знали, что такое «раб» и не нуждались в слове «мир»? Митрополит, нахмурившись, взял очередной листок.

Вэжа – святой, вэжас'ас – пусть освятится, вэжа во – освящённая вода. Созвучные слова: вэж – светлый, туй-вэж – перекрёсток. Вич'ко – церковь. Созвучные слова: вис – жертва, ко – если

И что же, святой – тот, кто выбрал светлый путь из числа других? А храм – дом для жертвоприношений?! Господи, да не ересь ли всё это?! Забыв о больных ногах, Макарий вскочил. Боль вернула ему присутствие духа. Митрополит протянул руку за следующим листком.

Мэз-öс – Господь, Спаситель. Созвучное слово: мэзды – освободи. Йэн могыс» – ради бога. Созвучные слова: йэнма-муа костын – между небом и землей, йэн волт – небесная крыша

Что же это получается?! Господь – и освободитель, и небесная крыша… Чему Стефан учил своих язычников?!

Царь Иоанн IV неустанно твердит: «Греки для нас не Евангелие», не у них следует искать истину, а у охранителей древлего благочестия. Но Евангелие ли для нас пермские письмена? И для чего только понадобилось переводить Святое писание, для которого и слов, как видно, не находилось?

Митрополит посмотрел на чёрный переплет лежавшей особняком книги. В ней помимо Евангелия, составленного из четырёх книг Нового завета, было подшито в конце ещё и «Слово о житии Стефана Пермского» Епифания Премудрого. Отдавали ли житие на доработку Пахомию Логофету, троекратно перерабатывавшему и дополнявшему чудесами другой труд Епифания – Житие Сергия Радонежского, или оставили без внимания?

Не находя ответа, Макарий направился, прихватив с собой дикирий, к внутристенной лесенке, ведущей на хоры собора. Огонь двусвечника выхватывал из тьмы строгую простоту каменных стен и печально склонённые головы на фресках.

У Спаса на Бору было особое предназначение. В левом и правом его приделах покоились те, кто не властвовал в соответствии со своим великокняжеским предназначением, а вёл жизнь в смирении монашества. Младший сын Димитрия Донского Иоанн, от рождения бывший не от мира сего, лежал подле своей бабки. Здесь же были усыпальницы жён Симеона Гордого – первых двух, отвергнутых им ещё тогда, когда он был в силе, и третьей, пережившей его почти на полвека. Несмотря на то, что над всеми гробницами у выносных образов горит неугасимая свеча, усопшие давно преданы забвению. Все, кроме одного. К нему и направлялся сейчас митрополит Макарий.

Стефан Пермский покоился не в великокняжеском некрополе, а в самом храме. Это хоть отчасти объясняло, почему северного епископа похоронили в Спасе на Бору. Рака, устроенная на полу над местом его погребения, представляла собой простой деревянный ящик, на узорчатой крышке которого было изображение епископа во весь рост, в ризе, покрытой серебром, словно инеем.

«Посоха не хватает, надо бы затребовать из епископии» III, – мимолётно отметил Макарий, тяжело опершись о рукоять митрополичьего жезла. Сам не заметил, как молитва уступила место размышлениям о свершившемся объединении вокруг Москвы не только ближних, но и дальних земель. Пермь Великая в их числе. В том заслуга Стефана..

Решение пришло вместе с усилившейся болью в уставших ногах. Митрополит, морщась, вернулся в тайную палату, обмакнул перо в чернильницу и внёс имя Пермского епископа в список канонизируемых, а затем, не мешкая, вывел поверх первого подвернувшегося под руку листа из Стефановского наследия размашистую надпись, многократно повторенную позже усердным дьяком:

Тем книгам и рукописям быть в ризной казне,