Ирина Филева - Демон государственности. Роман

– Думаю, и в том Столыпин был прав, что начинать надо с просвещения и благосостояния народа – тогда и другие государства будут смотреть на нас не свысока, не с опаской, а с уважением, – вздыхала Анастасия Андреевна. На Руси вечно ради великого и сильного государства, ради каких-то невнятных исторических задач приносят в жертву благополучие и жизни людей. Народ сам по себе, государство само по себе. Вроде как, сначала мы станем могучими, а потом заживём припеваючи. Будет ли когда-нибудь простым людям на Руси жить хорошо, тем, конечно, кто захотят? Кому какая судьба, а ведь иных, одичалых от бесконечной нужды, ничем не заставишь обустроить даже собственную жизнь. Вспомните историю про того помещика на Волге, который выстроил своим крестьянам каменные дома, обеспечил новыми хозяйственными орудиями и племенным скотом. Мужики упёрлись, мол, деревянный дом здоровее, снова перебрались в свои закопчённые лачуги, а каменные дома превратили в отхожие места. Орудия у них скоро переломались, племенной скот передох от неправильного ухода, а помещик в конце концов разорился.

– Поверьте, голубушка, хорошая жизнь для простого народа тоже скоро наступит, – весело говорил гость. – Я своими глазами видел замечательные дела! Хотя некоторые начинания Столыпина застряли в Думе, да всё равно, везде заметны результаты – в развитии торговли, промышленности, земледелия, образования… На Дону, Кубани, Кавказе идёт хозяйственный расцвет благодаря внедрению новых культур, техники и удобрений. В степях Туркестана появились орошаемые плодородные земли, железные дороги, начато облесение песков. Пока не так много крестьянских хозяйств выделились из общины, может, пятая часть, при этом они обеспечивают чуть не половину рыночного хлеба. Те, что готовы съехать на хутора, получают беспроцентную ссуду от государства на переезд и мелиорацию. Правительство помогает крестьянам из перенаселенных центральных губерний переезжать со всем хозяйством и скотом в Сибирь и Приморье, изобильные ресурсами, освобождает на первое время от налогов. Поразительно, как в несколько лет среди тайги выросли города и новые поселения с полями, сенокосами. Ещё немного – и Россия станет самой великой и процветающей страной в мире!

Кеше понравилось бодрое настроение гостя. В семействе Анастасии Андреевны благополучно подрастало уже пятеро детей; домовой радовался ладу и скромному достатку в доме, и всё бы замечательно… Только что бы значили навязчивые видения с невиданными железными гадами в море и на суше, пылающими зданиями, бегущими людьми, дымом, смрадом? Что за схватка драконов? Вроде, и государственная жизнь успокоилась. На волне экономического подъёма окрепли монархические настроения; с великим размахом и всенародным ликованием в 1913 году империя праздновала 300-летие царствования дома Романовых; царь решился снова появиться перед народом, чего не делал после поражения в войне с Японией и революционных волнений.

На невские берега пришло быстротечное северное лето, когда природа поражает не столько буйством красок, сколько ненасытным стремлением утолить жажду бытия в немногие дни, напоенные светом, почти без перерыва на ночь. В одну из белых ночей в июне 1914 года Филя влетел в собрание домовых весь переполошенный:

– Беда! На Балканах снова запахло порохом! Сербский студент-террорист застрелил в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда и его жену. Бедный Фердинанд так неудачно поехал наблюдать за военными учениями во вновь присоединённых землях! Говорят, покушение не обошлось без тайного потворства кое-кого из сербских властей.

– Балканы – это где? Сараево – это что? И почему ты так взволнован убийством австрийского эрцгерцога? Зачем сербам его убивать? – отмахивались домовые, уверенные, что у Фили развилось психопатическое расстройство от недозрелых плодов домашнего парламентаризма.

Георгий из военной академии припомнил, в чём дело:

– Несколько лет назад оттуда чуть не началась большая европейская война. Это давние споры Австро-Венгрии и Сербии. Фердинанд был сторонником присоединения к Австро-Венгерской империи южнославянских земель после освобождения от турок, а сербы сами мечтали объединить их под эгидой Великой Сербии. Вражда обострилась, когда Австро-Венгрия отхватила у Турции Боснию и Герцеговину, да потребовала вывести сербские войска с территории Албании. А царский двор убеждён, что заступаться за братьев-славян и православную веру – наша историческая миссия, и Россия чуть было не вмешалась в эту историю.