Юрий Куранов: Дело генерала Раевского

Мой же товарищ Олег Раевский выпадал из этих группировок и держался в стороне. По причине странности его имени для местных ребят — окончания фамилии на «ский», — этого мальчика считали евреем, детдомовские называли его «генералом». При этом слово «генерал» произносили с оттенком презрительности.

Я же, из-за какого-то нежелания детдомовцев сидеть с Раевским, был посажен с ним за одну парту. Меня тоже недолюбливали сибиряки: не за то, что я ссыльный, а за то, что я хорошо умел рисовать. С одной стороны, ко мне вроде бы проявляли интерес по причине моего дарования, но одновременно относились как к некоей заморской зверюшке, не упуская случая послать мимоходом в лоб «шалобан» или пнуть снисходительно. Но особенно не травили. Приблизительно так же относились и к Раевскому. Моя и вообще чья бы то ни была ссыльность местных не интересовала.

Оказавшись за одной партой, мы с Олегом сначала из осторожности не сближались. Но потом Раевский узнал, что я тоже ссыльный, да и увидел, что я хорошо рисую. Последнее вызвало у него явное ко мне уважение. Мы быстро сдружились. И это дало местным ребятам повод определить мне кличку «интилигого». Особое раздражение вызывало моё умение рисовать и хорошая память. Я знал много стихотворений на память, читал со сцены «Бородино» Лермонтова. А это нас ещё более сближало с Раевским.

Олега полупрезрительно величали «генералом», но какой-то явной враждебности к нему не проявляли. До поры, правда, до времени. Временами в детдоме группа старшеклассников занималась истязанием тех, кто помоложе. Истязали, правда, не так уж часто. Главным образом четверо старшеклассников, ученики седьмого и восьмого классов, отбирали у всех остальных булочки. Булочки в большую перемену выдавали в школе для подкрепления сил. Так вот эти булочки великовозрастной четвёркой отбирались у всех детдомовцев поголовно «в фонд обороны», как они, снисходительно улыбаясь, объясняли. Ходили слухи, будто «командармы» (так звали этих четверых) подкармливали булочками девочек, что повзрослее и пораспущеннее. Но в это трудно было поверить. Да никто особенно и не ломал над этим вопросом голову; какой смысл, отбирают — и всё. Правда, однажды один мальчик, внук какого-то руководителя ещё первой революции, попытался утаить булочку от «командармов». Он торопливо жевал её в туалете, но проглотить не успел. «Командармы» настигли его и резким ударом под затылок выбили изжёванное месиво изо рта, а вечером пообещали «пасть порвать».

Что такое «пасть порвать»? Так расправлялись со своими отверженцами блатные, уже посидевшие в тюрьме. С двух сторон в рот всовывали скрюченные указательные пальцы и резким рывком пальцев в разные стороны разрывали углы губ.

«Командармами» этих четверых называли не просто так, совсем и совсем не случайно. Они всех уверяли в том, что их отцы — настоящие командармы и под суд попали случайно, их оклеветали настоящие враги народа. И в тюрьме с этим довольно быстро разобрались. Тут началась война, и они прямо из камер отправились на фронт. Они — настоящие командармы, им не до родственников. Сейчас они громят фашистов по всем фронтам, и когда немчуру прогонят, то вернутся в Москву, где будут большими начальниками, а их детей, то есть этих четверых мальчиков, любителей наших булочек, скоро отсюда заберут и направят в училище для высших командиров.

Отношения Олега Раевского с этими четырьмя «командармами» долгое время были нейтральными. Те презрительно именовали его «генералом», а он платил им за это благорасположение булочками. Но однажды...

Был сырой осенний вечер. Из-за Иртыша на город вдоль Аркарки гнало низкий душный дождь, более похожий на туман. Этот удушающий мокрый туман прижимал к земле дома, заборы и предметы, как бы растворяя их в воздухе. Состояние было угнетённое и хотелось утопиться. Но сегодня была очередь Олега колоть в сарае дрова. Олег взял топор и по скользким лужам двора направился к бревенчатому сараю.

Сумерки липко сгущались. В сарае было темно и сыро, пахло гнилью. И какой-то шорох, какая-то возня слышались в сарае. Олег полез в карман телогрейки, вытащил коробок, со скрипом выдавил средним пальцем спичечницу, вынул спичку и запалил её. Три фигуры увидел он во мраке над чем-то извивающимся по земле среди рассыпанных поленьев. Это были «командармы». Они стояли молча в ожидательных позах, а четвёртый извивался по земле и из-под него топорщились голые тощие ноги. При дрожащем свете спички казалось, что безжизненно торчащие ноги эти — принадлежность какого-то безмерно отощавшего мертвеца. На поленнице, вдоль толстой грязной доски, лежали четыре круглые булочки.