Юрий Куранов - Дело генерала Раевского

И в это время раздался звонок в дверь. Звонок резкий и властный, как голос судьбы. Но на него никто не обратил внимания.

Я прошёл сквозь дым к входной двери и открыл её. Перед порогом стоял неопределённого возраста тип, сероволосый и сероглазый крепыш, в зелёной, крупной вязки кофте с засученными по локоть рукавами, из-под которых тянулись мятые сатиновые рукава рубашки чёрной. На затылке типа этого сидела голубовато-серая, тоже вязаная, кепка с торчком выправленным толстым козырьком, и блестел в улыбке золотой зуб. Зуб сиял чуть поскромнее солнца, а улыбка вокруг зуба переливалась всеми цветами радуги.

— Машину заказывали? — спросил тип беспечно.

— Да, — ответил я и оглянулся на компанию.

— Бывает, — улыбнулся понимающе тип. — Я, стало быть, шофёр. Я сижу в машине и жду уже целых полчаса.

— Ну сами видите, — простёр я руки в сторону компании.

— Бывает, — согласился шофёр. — Мы на всякое насмотрелись.

— Как видите, — пожал я плечами.

— А жалковато, — вздохнул шофёр, — я было так настроился на Бородинское сражение, тем более в день такой юбилейный. Сегодня многие туда моторы заказывают.

— Ничем помочь не в состоянии, — вздохнул я грустно.

Шофёр глянул на меня снисходительно:

— А может, кто хочет поехать? Или хотя бы вы сами. Вы, я вижу, настоящий патриот.

— Ну какой я патриот, — пришлось мне развести в двери руками, — патриоты настоящие они. Я так, за компанию.

— А вы спросите их, — подсказал шофёр, — может, есть всё же такие, кто родину не пропил.

— Господа! — обратился я, вернувшись в комнату. — Экипаж подан. Кабриолет заказанный нас ждёт.

Кто-то поднял голову. Кто-то продолжал своё дело. А кто-то продолжал храпеть на диване в носках, расписанных гитарами.

— Товарищи! — сказал я громче. — Неприлично. Машина ждёт. День солнечный. Юбилей нас обязывает.

— Мой милый, юный друг, — обратился ко мне откуда-то из табачного дыма хозяин квартиры, — мы вас как самого трезвого делегируем в это почётное путешествие, на эту торжественную экскурсию и оплачиваем путь и пребывание на месте со включённым счётчиком и обратное путешествие в ландо под такие раздирающие душу звуки марша «Тоска по родине».

— Да! Да! Да! — воскликнул откуда-то субъект. — А также и под звуки марша «Прощание славянки».

— Но что же я поеду один! — воспротивился я. — У вас компания, а я в одиночестве.

— А вы подсадите где-нибудь себе спутницу, — посоветовал один из шахматистов.

— Никак и ничуть, — возразил субъект, приближаясь к двери с гранёной рюмкой водки. — Вы посмотрите, какой очаровательный водитель вашего ландо. Сейчас он выпьет на дорожку, закусит селёдочкой и будет вашим секретарём и собеседником и своего рода пионервожатым в этом завлекательном путешествии, почти что экспедиции.

— Не скрою гордой благодарности, — подхватил шофёр интонацию субъекта, — и, более того, примкну, как говорится, к вашей честной компании.

Шофёр снял кепочку, выпил рюмку, в воздухе поймал с вилки кусок пронзительно пахнущей уксусом селёдки, шутливо расшаркался и кепкой вытер губы.

— Это никому не повредит, — благодушно улыбаясь, сказал субъект. — Никому. Никому и никогда.

Что можно сказать о старенькой, но хорошо отремонтированной машине, которая бежит и резво и деловито по солнечным осенним улицам Москвы, Москвы, столицы нашей Родины, безграничной в пространстве и беспредельной во времени. И кажутся в такой день беспредельными во времени и пространстве облака, летящие над Садовым кольцом, над Кутузовским проспектом, и листья лип, берёз и клёнов, разлетающиеся от бега всякой автомашины и даже от громкого собачьего лая над мощным мостом через Москву-реку, по одну сторону которой стояли казаки, а по другой приближались всадники Мюрата, короля Неаполитанского, знаменитого своей знойной внешностью, коротким ярко пылающим плащом и коротким же, но мощным римским мечом, на рукояти которого были написаны искусным художником портреты членов его семьи. Маршал славился своей отвагой и храбростью, своей театральной импозантностью, простотой и широтою в общении. Когда Мюрат с кавалеристами приблизился к реке, казаки не ушли, народ не менее отважный да ещё и дерзкий. Они узнали маршала, не раз ходившего в атаку во главе конных, всё сметающих на своём пути лавин. Маршал ехал впереди: условия, план и порядок сдачи Москвы были детально обговорены. Пожары в разных концах столицы только начинались: французы как победители были благодушны. Казаки были, вопреки расхожему нынешнему мнению, людьми не такими уж примитивными, и между противниками завязался разговор не только с помощью жестикуляции. Стали дарить друг другу разные предметы на память. Мюрата быстро ободрали окружившие со всех сторон казаки. Кому что досталось. Одному достались золотые крупные карманные часы, которые до сегодняшнего дня хранятся в коллекции кремлёвских музеев и демонстрируются на выставках часов в нижнем этаже колокольни Ивана Великого.