Юрий Давыдов - Вечера в Колмове. Из записок Усольцева. И перед взором твоим...

Загрохотали валкие больничные фуры. Полиция хватала каждого, кого подозревала «холерным». Госпитальные палаты ломились. Мертвецов не поспевали оттаскивать в сараи, заменявшие морги. Случалось, тащили и полуживых.

Медики с ног сбивались. Они пользовали народ какими-то мушками и микстурой меркурия. Народ не верил ни лекарям, ни снадобьям. Обезумевшие люди громили больницы и калечили докторов. Шелестел слух, что заразу напустили поляки. Потом всплеснула молва, что пагубу напустили «злодеи 14 декабря». Видели их, мол, на заставах: бородатые, жуткие, прямиком из Сибири «выбежали». Но чаще и упорнее толковали, что холера – дело властей. Тут уж, как замечал очевидец, проглядывала вера во всемогущество «начальства».

В конце июня холера косила машисто. Денно и нощно тянулись обозы с мертвецами. Мертвецов кое-как прикрывали рогожами. Умерших хоронили на новом, «опальном, отчужденном» Митрофаньевском кладбище. Хоронили без духовенства, ночью, при факелах.

Евдокия Степановна не могла (а может, и не смела) удерживать Василия Михайловича на даче. Каждый день, после завтрака, вице-адмирал садился в казенный экипаж, запряженный четверкой, и отправлялся в Петербург. Он ездил в Адмиралтейство, ездил на верфи, на Охту, где жили плотники и столяры, кузнецы, конопатчики, мачт-макеры, как по старинке называли умельцев, изготовлявших корабельные мачты.

И 29 июня в утренний час Головнин, как обычно, отправился на службу. А в пятом часу пополудни, раньше обыкновенного, знакомая жене и детям высокая зеленая карета привезла его домой.

Головнин умирал, пораженный холерой.

Молодым волонтером он едва не погиб в океане. Моряки, поддерживая друг друга за плечи, пели наперекор буре, медленно и торжественно пели: «И перед взором твоим тысяча лет проходит как один вечер».

Как один вечер…

Кронштадт, 1947, Москва, 1968

Любовная тема музыкального произведения.

Я сказал, я высказался (лат.)

Полностью в кн.: Давыдов Ю. В. Судьба Усольцева. М., 1973.

Из архивных документов явствует: С.Кантемир еще до беседы с нашим доктором сообщал русским властям об «авантюризме Ашинова», а главное, подчеркивал, что «никакой Новой Москвы не существует». (Центр. гос. ист. архив, Ленинград, ф. 178, д. 180.)

Информатор был прав: тогда Новой Москвы действительно еще не было. Несомненно, однако, что Н.И.Ашинов где-то и когда-то делился с С. Кантемиром своими замыслами.

Очевидно, Н.И.Ашинов знал о враждебности к нему этого Кантемира. Иначе необъяснима скрытность визита последнего.

Н.Н.Усольцев имеет в виду казнь народовольцев, повешенных в Петербурге на Семеновском плацу в апреле 1881 года.

Очевидно, друг автора «Записок» был членом «Общества переводчиков и издателей» – нелегальной организации, существовавшей в Москве в 1883—1884 годах. Участников общества отличали поиски революционной теории, характерные колебаниями между народовольчеством и марксизмом. Их практическая деятельность выражалась и в пропаганде и в издании социалистической литературы.

Не настаивая на догадке, полагаем, что Н.Н.Усольцев видел В.Н.Бестужева, личность столь же фантастическую, сколь и загадочную. Впоследствии, уже в начале нынешнего столетия, он обретался почему-то на Сахалине.

В полном комплекте (лат.)

«Земляной доход» – поповский прибыток от погребения усопших.

По другим сведениям – десять.

В «Записках» Н.Н.Усольцева не упомянуто, что почти за год до прибытия «Амфитриты» в Таджурский залив там уже побывали Н.И и С.И. Ашиновы. Тогда-то Ашинов и приглядел место будущего поселения. Об этом мы узнаем из донесения лейтенанта Ивановского, командира парохода «Кострома». (Центр, гос. архив Военно-Морского Флота, ф. 417, оп. 1, д. 5577.)

Кроме того, «Одесский вестник» и «Газета А. Гатцука» опубликовали в свое время рассказ Степана Никитовича Самусеева. Уроженец Черниювщины, отставной фельдфебель С. Н. Самусеев был «правой рукой» Ашинова в дни его первого посещения Таджуры.

Лет десять с лишним спустя эти же места увидел известный польский романист Генрих Сенкевич. На него они произвели удручающее впечатление: «Что за такая страна, как бы предназначенная быть местом изгнания? И чет искал здесь пылкий Ашинов?»