Кристиан Жак - Сын света

— Не разжигай бесполезной борьбы и не вынуждай меня прибегнуть к решительному вмешательству нашего отца. Так что готовься к отправке и исчезни как можно скорее. Через две-три недели я укажу место твоего назначения.

— А Амени?

— Я велел тебе забыть о твоем мелком шпионе, и я ненавижу повторять. Да, и еще одно: не ищи больше встреч с красавицей Исет. Должно быть, ты забыл, что она не для проигравших?

Аудиенции царицы Туйи были делом не из легких; в отсутствие своего мужа, отбывшего для осмотра линий обороны на северо-восточной границе, она приняла визиря, хранителя казны, двух управляющих из провинции и писаря архивов. Столько важных проблем, которые надо было решать без промедления, обходя, по мере возможности, острые углы!

Сети все больше беспокоило постоянное брожение небольших общин в Азии, Сирии и Палестине, которых хетты [3]без конца подстрекали к бунту; обычно достаточно было формального визита фараона, чтобы успокоить местных царьков нудной протокольной речью.

Дочь офицера отряда колесниц, Туйа не принадлежала ни к ветви царской семьи, ни к отпрыскам знати, однако она быстро заняла подобающее ей место при дворе и в стране в целом благодаря исключительно своим личным качествам. Она была изящна от природы: худенькая, с большими миндалевидными глазами, строгими и пронзающими насквозь собеседника, тонким прямым носом — во всем чувствовалась надменность. Как и супруг, она вызывала уважение и не терпела и малейшей фамильярности.

Процветание двора Египетского царства было ее главной заботой; от исполняемых ею обязанностей зависело величие страны и благосостояние ее народа.

При известии, что она увидит Рамзеса, своего младшего сына, усталость как рукой сняло. Хотя она и выбрала сад местом приема, и в этой естественной обстановке она облачалась в строгие одежды: длинное платье из льна, расшитое золотом, короткая накидка на плечи, колье из аметистов в шесть нитей и парик из буклей равной величины, уложенных ровными рядами, закрывающий уши и затылок. Как она любила гулять здесь, среди акаций, верб и гранатов, у подножия которых пестрели васильки, маргаритки и дельфиниумы! Не было создано ничего красивее, чем этот сад, где каждое растение было песней во славу богов. Утром и вечером Туйа дарила себе несколько минут задумчивых мечтаний в этом раю, прежде чем погрузиться в рутину своих обязанностей.

Когда Рамзес подошел к ней, царица была удивлена. За несколько месяцев он превратился в мужчину замечательной красоты. При взгляде на него возникало одно лишь впечатление — мощь. Конечно, его походка и некоторые движения еще хранили в себе нечто юношеское, но беззаботность детства уже исчезла.

Рамзес преклонил колена перед матерью.

— Надеюсь, протокол не запрещает тебе меня поцеловать?

Он крепко обнял ее; какой хрупкой она казалась ему теперь!

— Помнишь, когда тебе было три года, ты посадил здесь смоковницу? Иди, полюбуйся на нее, она вся в цвету.

Туйа сразу поняла, что ей не удастся успокоить немой гнев своего сына; этот сад, где он часами ухаживал за деревьями, стал для него чужим.

— Ты прошел тяжелое испытание.

— Какое именно — встречу с быком или летнее заключение? В сущности, это неважно, поскольку смелость бессильна перед несправедливостью.

— Чем ты недоволен?

— Мой друг Амени был несправедливо обвинен в несоблюдении правил и неуважении к старшему. После вмешательства моего брата он был выслан из мастерской писцов, где работал, и осужден на тяжелый физический труд в конюшнях. Он слишком слаб для этого; одно это наказание может его убить.

— Это серьезные обвинения; ты знаешь, я не терплю пересудов.

— Амени не мог мне солгать; это прямое и честное существо. Неужели он должен умереть только потому, что он мой друг и вызвал гнев Шенара?

— Можно подумать, ты ненавидишь старшего брата.

— Мы чужие друг другу.

— Он тебя боится.

— Он весьма настойчиво потребовал, чтобы я покинул Мемфис в ближайшее время.

— Ты сам его вынудил, присвоив красавицу Исет.

Рамзес не мог скрыть удивления:

— Ты уже знаешь?

— Это моя обязанность.

— Долго еще за мной будут следить?

— С одной стороны, ты царский сын; с другой — красавицу Исет не назовешь молчуньей.

— Зачем ей хвастаться тем, что отдала свою девственность проигравшему?

— Затем, что она верит в тебя.

— Простое приключение, чтобы подразнить моего брата.

— Я в этом не уверена; ты любишь ее, Рамзес?