Жеральд Мессадье - Царь Давид

– Мог ли я знать, что это Бог Яхве вооружил твою руку? – возразил Елиав.

Бог. Итак, они тоже приняли Бога Самуила. Он не стал говорить об этом, повернулся к остальным и поприветствовал их, называя каждого по имени: десять всадников и десять лучников. Отныне под его командованием сто двадцать восемь человек.

– Но что говорит Саул? – спросил Давид, повернувшись к Ионафану и Жоабу.

– Какой вес имеет то, что может сказать Саул? – ответил Жоаб. – Эти люди утверждают, что они солдаты настоящего царя.

Давид вздрогнул от неосторожно произнесенных слов. Молчавший до этого Ионафан положил руку на плечо Давида.

– И сюда придут другие, множество других, – сказал он. – Теперь я знаю, что это ты будешь царствовать в Израиле. Я буду твоим помощником.

– Да хранит тебя Господь! – прокричал Давид. – Пусть то, что ты сказал, сбудется!

И, чуть помедлив, на одном дыхании выпалил:

– Мелхола!

Выражение лица Ионафана ответило раньше слов:

– Она жива и здорова, но она несчастлива.

Он посмотрел на Давида печальными глазами.

– Мой отец рассердился на нее за твой побег. Он отдал ее в жены другому.

– Другому! – вскричал Давид.

– Палтиэль. Он хороший человек.

Слезы заблестели в глазах Давида.

– Ей надо было идти с тобой, – сказал Ионафан. – И я тоже должен был идти с тобой. Однако я тебя люблю, поэтому я здесь.

Давид долго молчал. Он подумал, что его помолвки с двумя дочерьми Саула, Меровой и Мелхолой, никому не принесли счастья. И, чтобы отвлечься, он повернулся к Эзеру, который присутствовал при этой сцене, напряженно вслушиваясь в разговор, и спросил его:

– Вы из Гивы приехали такими вооруженными? Вас могли заметить!

– Нет, – ответил Ионафан, – мы ехали не такой длинной дорогой. Мы прибыли из Шефелы близ Лакши, где мой отец и Авенир готовятся штурмовать филистимский город.

– А первое сражение?

– Именно оно вынудило филистимлян уйти на юг.

– Ну, тогда не должен ли я присоединиться к вам? – воскликнул Давид.

Ионафан медленно опустил голову.

– Нет, Давид. Предательская стрела не заставит себя ждать. Это сражение не твое. Я не знаю почему, но мне кажется, что солнце моего отца на закате. Моя жена родила недоношенного ребенка. Мне не нравится этот знак. Это знак того, что удача нас оставила. Нет, я снова повторяю: это не твоя битва. Ты туда отправишь других.

Эзер взял Давида за руки:

– Мы тебя не предадим, даже если мы не вернемся. Понимаешь? А те, кто к нам должен присоединиться, но не сделает этого, предадут тебя.

– Но не должен ли я защищать мой народ? – возразил Давид.

– Это еще не твой народ, – сказал Ионафан. – Для начала ты должен выжить, Давид.

Это было почти слово в слово речью Самуила. Давиду было запрещено рисковать своей жизнью. Любовь нашла те же слова, что и божественное провидение.

– Мне пора ехать к своему отцу и моим братьям, – сказал Ионафан. Он сел на лошадь, помахал рукой и уехал. Вскоре вдалеке виднелась лишь тень всадника в облаке пыли.

– Очень хорошо, – сказал Давид Жоабу, овладевая собой. – Сколько, по-твоему, человек должно к нам присоединиться?

– Я бы сказал, три сотни. Солдат, для которых ты являешься символом победы, довольно много. Я не удивлюсь и тому, если через несколько дней их будет тысяча.

– Тогда нам нужны укрепления, – сказал Давид. – Мы не должны просто так оставаться в пустыне, не защищенные от врагов.

Они решили, что самое близкое и наиболее приспособленное место – это небольшое поселение Орша, на холме на юг от Хеброна. Там находилось три колодца, а население было немногочисленным.

Сгорбленный, безучастный к шуму, поднятому молодыми людьми, старый пастух внимательно наблюдал за этой сценой, подложив руки под подбородок.

– Так это ты – царь Давид, – сказал он, когда Давид подошел проститься с ним. – Я сказал себе…

– Что ты сказал?

– Я сказал, что этот юноша слишком красив, чтобы над ним не было божественного знака.

В действительности они приходили волнообразно. Пятьдесят в первый день, десять во второй, потом еще сто в третий. Они стекались. К концу четвертого дня Эзер насчитал их еще сто двадцать три.

Но они не останавливались. Казалось, в небе над Вифлеемом сверкала звезда, указывая будущее предназначение, к участию в котором стремились люди, чтобы окунуться в его славу. Человеку нужна слава. А солдату – как двум простым людям, впрочем, эти иудеи были все солдатами.

Через десять дней их были уже сотни. Не дезертиры, а энтузиасты. Необходимость сражаться без Давида лишала их страсти, а сражаться хорошо – это сражаться страстно. Они окружали его ежечасно, чтобы увидеть его, услышать, прикоснуться, если удастся.