Александр Дюма-сын - Дама с камелиями

— Успокойтесь, барыня, — сказала Нанина, — вы расстроены сегодня.

— Мне тяжело в платье, — сказала Маргарита, отстегивая застежки у лифа, — дай мне пеньюар. А где Прюданс?

— Она еще не вернулась, но, как только вернется, ее пришлют сюда.

— Вот тоже человек, — продолжала Маргарита, снимая платье и надевая белый пеньюар, — когда я ей нужна, она всегда меня найдет, но я никогда не могу допроситься от нее услуги. Она знает, что я жду сегодня ответа, что он мне нужен, что я беспокоюсь, и уверена, что она совсем об этом забыла.

— Может быть, ее задержали?

— Вели нам подать пуншу.

— Вам опять будет худо, — сказала Нанина.

— Тем лучше. Принеси и фрукты, пирог или кусочек цыпленка, и поскорее, я голодна.

Я думаю, вам не нужно говорить, какое впечатление произвела на меня эта сцена, вы сами можете себе это представить.

— Вы поужинаете со мной, — сказала она мне, — а пока возьмите книгу, я пойду переоденусь.

Она зажгла свечи в канделябре, открыла дверь около кровати и исчезла.

Я задумался над жизнью этой девушки, и моя любовь была преисполнена жалостью.

Задумавшись, я расхаживал большими шагами по комнате, как вдруг появилась Прюданс.

— Как, вы здесь? — сказала она. — Где Маргарита?

— Переодевается.

— Я подожду ее. Знаете, вы ей очень понравились.

— Нет, не знаю.

— Она вам этого не говорила?

— Нет, не говорила.

— Как вы сюда попали?

— Пришел с визитом.

— Ночью?

— Почему же нет?

— Хвастун.

— Она меня приняла очень нелюбезно.

— Она примет вас любезнее.

— Вы думаете?

— Я принесла ей приятные известия.

— Недурно. Так она говорила с вами обо мне?

— Вчера вечером или, вернее, сегодня ночью, когда вы ушли с другом… Между прочим, как поживает ваш друг? Гастон Р., так ведь его зовут?

— Да, — сказал я, не удержавшись от улыбки, вспомнив признание Гастона и сопоставив это с тем, что Прюданс плохо знала его имя.

— Он очень мил, чем он занимается?

— У него двадцать пять тысяч годового дохода.

— Да? Правда? Вернемся к вам. Маргарита меня много о вас расспрашивала: она интересовалась, кто вы, чем занимаетесь, какие у вас были любовницы, — словом, все, что можно спросить о человеке вашего возраста. Я рассказала ей все, что знала, добавив к тому же, что вы прекрасный молодой человек.

— Большое спасибо, а теперь скажите, какое она вам дала поручение вчера?

— Никакого. Это был просто предлог прогнать графа, но она мне дала поручение сегодня, и сейчас я принесла ей ответ.

В это время Маргарита вышла из уборной в кокетливом ночном чепчике, украшенном пучками желтых лент, так называемыми шу. Она была восхитительно хороша в этом наряде. На босых ногах у нее были атласные туфли, и она заканчивала чистить ногти.

— Ну, — спросила она, увидев Прюданс, — видели вы герцога?

— Конечно!

— Что он вам сказал?

— Он мне дал.

— Сколько?

— Шесть тысяч.

— Они при вас?

— Да.

— Он был недоволен?

— Нет.

— Несчастный!

Трудно передать тон, которым были произнесены последние слова. Маргарита взяла шесть тысячефранковых билетов.

— Пора было. Прюданс, вам нужны деньги?

— Вы ведь знаете, дорогая, через два дня пятнадцатое число, вы мне окажете большую услугу, если одолжите триста — четыреста франков.

— Пришлите завтра утром, теперь уже поздно менять.

— Не забудьте.

— Не беспокойтесь. Вы поужинаете с нами?

— Нет, Шарль меня ждет дома.

— Вы все еще без ума от него?

— Да, без ума! До завтра. Прощайте, Арман.

Мадам Дювернуа вышла.

Маргарита открыла столик и бросила бумажки в ящик.

— Вы позволите мне лечь? — сказала она с улыбкой и направилась к постели.

— Я не только вам позволяю, я прошу вас.

Она сбросила с постели покрывало и легла.

— А теперь садитесь около меня, и давайте болтать.

Прюданс была права: ответ, который она принесла Маргарите, ее обрадовал.

— Вы мне прощаете мое дурное настроение? — спросила она, взяв меня за руку.

— Я всегда готов все вам прощать.

— Вы меня любите?

— Безумно.

— Несмотря на мой дурной характер?

— Несмотря ни на что.

— Вы мне клянетесь в этом?

— Да, — сказал я тихо.

Вошла Нанина, принесла две тарелки, холодного цыпленка, бутылку бордо, землянику и два прибора.

— Я вам не приготовила пунша, — сказала Нанина, — бордо для вас лучше. Не правда ли, сударь?

— Конечно, — ответил я, все еще растроганный последними словами Маргариты и устремив на нее пламенный взор.