Александр Чаковский - Победа. Том первый

Неподалеку от дома, где была подписана капитуляция, теперь собралось еще больше машин — несколько «эмок», окрашенных во фронтовые камуфлирующие цвета; поблескивающий свежей черной краской, очевидно, недавно присланный из Москвы «ЗИС-101», а также иностранные «хорьхи», «мерседесы» и «форды» с английскими и американскими флажками на радиаторах.

Как только генерал в сопровождении Воронова появился на улице, одна из «эмок» быстро подъехала вплотную к нему.

— Садись, — сказал Карпов, открывая заднюю дверь.

Воронов был уверен, что генерал сядет рядом с шофером, и попытался забраться на заднее сиденье вместе со своим чемоданом.

— Чемодан — то куда? — спросил генерал. — Возьми его к себе, — приказал он водителю — ефрейтору. Затем опустился на заднее сиденье рядом с Вороновым. — У тебя в командировочном предписании что написано? — спросил генерал, когда машина тронулась.

Поскольку он произнес эти слова уже не приятельским, 8 суховато-служебным тоном, Воронов ответил ему так же официально:

— Я вам уже докладывал, товарищ генерал. Потсдам.

— Покажи.

Воронов достал предписание и протянул его генералу.

Карпов внимательно прочел документ и, возвращая его Воронову, сказал:

— Все верно. Значит, фотокорреспондент, — как бы про себя удовлетворенно добавил он.

Шофер, слегка обернувшись назад, спросил:

— Куда следуем, товарищ генерал?

— На объект, — коротко приказал Карпов.

Он искоса посмотрел на Воронова, и улыбка снова появилась на его лице.

— Ну, майор, рассказывай, как воевал все эти годы?

Но Воронову было сейчас не до рассказов. По правде говоря, он несколько растерялся. Генерал явно имел отношение к цели его, Воронова, приезда сюда. Но какое именно? На какой «объект» они едут?

— Товарищ генерал, — робко спросил он, — куда же мне следует сейчас обращаться? Насколько я понял свое задание, мне…

Генерал предостерегающе поднял руку. Снова улыбнувшись, он повторил свой вопрос:

— Как жил эти годы? Расскажешь? Выдай сводку «От Советского Информбюро».

Воронов коротко перечислил должности, которые занимал, и фронты, на которых побывал.

— Плохая сводка, формальная, ничего из нее не поймешь, — недовольно пробурчал Карпов, — как в начале войны. Наши войска оставили населенный пункт "Н". Пленный ефрейтор Отто Шварц заявил: «Гитлер капут». Такие сводки печатают, когда дела ни к черту. У тебя, насколько я понимаю, все в порядке. Ну? — произнес Карпов уже иным, добродушным тоном. — Женился наконец? Нашел свою Марью?

"А ведь помнит! " — с восхищением и в то же время с грустью подумал Воронов. Более трех лет назад, в один из мрачных вечеров под Москвой, он рассказал комдиву, как случайно встретил девушку в кино, как они познакомились, а потом, месяца через три, она пришла к нему на Болотную. Тогда же Мария и Михаил решили пожениться.

Но так и не успели соединить свои судьбы. Воронов ушел в народное ополчение. Весь курс Марии — она училась в медицинском институте — подал заявление в военкомат и вскоре был отправлен на фронт.

— Нет, пока не нашел, — с благодарностью ответил Воронов. — Ее еще не демобилизовали.

При этом он счастливо улыбнулся: к его возвращению из Берлина Мария тоже должна была вернуться в Москву.

Потом, словно спохватившись, нетерпеливо спросил:

— А вы-то как, Василий Степанович? Вы-то где воевали?

— Где я воевал? — переспросил Карпов, — И у Конева и у Жукова…

«А теперь?» — хотелось спросить Воронову. Он надеялся по ответу генерала хоть отчасти разобраться в том, что его волновало. Ведь Карпов наверняка занимал крупный пост в штабе советских оккупационных войск.

Воронов помнил Карпова моложавым, стройным, черноволосым полковником. Сколько раз он приходил к нему в покрытую тяжелыми пластами декабрьского снега дымовую землянку со свежим номером дивизионной газеты «В бой за Родину». Вместе с Карповым и другими работниками штаба и политотдела он однажды вел бой прямо на КП дивизии, когда все, независимо от должностей и званий, взяли в руки оружие и отражали натиск врага. Бок о бок с Вороновым сражался и его непосредственный начальник — комиссар дивизии Баканидзе, старый большевик, пошедший в роту, когда враг предпринял последнюю отчаянную попытку прорваться к Москве. Немцы были остановлены, но Баканидзе из роты не вернулся…

— Вы, товарищ генерал, нашего комиссара помните? — невольно спросил Воронов.

— Реваза? — тихо сказал Карпов. Это имя, видимо, сразу перенесло его в прошлое. — Таких людей, друг мой, не забывают. — И, не то спрашивая, не то утверждая, проговорил: — Ты знаешь, Миша, он ведь у товарища Сталина был.