Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

Получив от русской императрицы изрядную сумму на расходы, принцесса, имея в гардеробе четыре платья, с матерью в жалкой карете двинулась в путь В Риге их встречали пушечными залпами, боем барабанов, литавр, звуками труб. Мать принцессы поразилась: «Мне в мысль не приходит, что все это делалось для меня, бедной, для которой в иных местах едва били в барабан, а в других и того не делают».

На плечи гостей камергер Нарышкин накинул собольи шубы и пригласил в роскошные сани. И в те же дни неподалеку, из крепости Динамюнде, конвой увозил в вечную ссылку в северный край, в Холмогоры, малолетнего бывшего императора Иоанна VI и его родителей.

Между тем Елизавета ускорила процедуру семейного устройства наследника. Летом 1744 года принцесса Софья Ангальт-Цербстская приняла в Москве православие и стала именоваться Екатериной Алексеевной.

На другой день в Успенском соборе она обручилась с Петром Федоровичем и получила титул императорского высочества.

Церемония была весьма торжественной, в присутствии Сената и Синода и придворных чинов. Один канцлер Бестужев-Рюмин не разделял радости присутствующих. Размышляя о заключенном брачном союзе, он пророчески заметил: «Супружество между великими принцами весьма редко или паче никогда по истинной дружбе и склонности не делаются, но обыкновенно по корыстным видам такие союзы учреждаются, и весьма надежно есть, что король прусский в сем обширные виды имел и что он недаром с оным так поступил».

Проницательный вице-канцлер не только обменивался со своими единомышленниками мнениями, но и действовал. Умудренный дипломат на своем веку пережил немало встрясок. Пестованный Петром I на дипломатическом поприще, твердо проводил он линию Петра I во внешних делах, добивался сближения в первую очередь с морскими державами Англией и Голландией, чем заслужил особую немилость Франции и Фридриха II.

Отправляя вновь Шетарди в Россию, в Париже не стеснялись.

— Главное — заполучить Бестужева любыми средствами, предложить ему для начала пятнадцать тысяч ливров в год, — наставлял Шетарди министр Амело, — такова воля короля.

Не скупился на подкуп и Фридрих И, стараясь привлечь Бестужева на свою сторону. Его посол получил для этого кредит в 20 тысяч экю, а в последнем послании Фридрих прямо наказал послу: «Главное условие — условие в нашем деле — это погубить Бестужева, ибо иначе ничего не будет достигнуто. Нам нужно иметь такого министра при Русском дворе, который заставил бы императрицу делать то, что мы хотим. В случае, если вице-канцлер удержится на своем месте, вы должны употребить все старания, чтобы Бестужев изменил свои чувства и свой образ действий относительно меня; для приобретения его доверия и дружбы придется израсходовать значительную сумму денег. С этой целью уполномачиваю вас предложить ему от 100 000 до 120 000 и даже до 150 000 червонцев, которые будут доставлены вам тотчас, как окажется в том нужда». Но подкуп не удался, а козни французов и немцев упредил вице-канцлер. Ему удалось распознать шифрованную почту Шетарди, где француз весьма нелестно отзывался о Елизавете.

Выбрав момент, Бестужев 5 июня в Москве разложил перед Елизаветой несколько десятков расшифрованных донесений Шетарди в Париж.

По мере чтения лицо Елизаветы побледнело, изменилось до неузнаваемости: «Как, мой лучший друг казался таким подлецом?! Ну, погоди, мерзавец!»

Словно читая мысли Елизаветы, Бестужев положил перед ней заготовленный указ начальнику канцелярии тайных розыскных дел генералу Андрею Ушакову.

— «Повелеваю вам, — шевелила губами, читая по слогам, Елизавета, — к французскому бригадиру Шетардию немедленно поехать и ему именем нашим объявить, чтобы он из нашей столицы всемерно в сутки выехал».

На сердце Елизаветы отлегло, она схватила перо и тут же подписала указ.

— Завтра штоб сего поганца духа в Москве не было. — И тут же улыбнулась краешками губ: — Пора тебе, Алексей Петрович, канцлером быть.

Бестужев, слегка покраснев, молча поклонился.

— Пойдешь, вели ко мне кликнуть Румянцеву Марию.

Бестужев про себя чертыхнулся, но вида не подал. С давних пор недолюбливал он их чету, соперничал с генералом Александром Румянцевым на стезе дипломатии. Гофмейстерина оказалась неподалеку, в соседних покоях, и, войдя танцующей походкой, поклонилась в реверансе Елизавете.

— Все порхаешь, Мария, — усмехнулась Елизавета, — надумала я тебя пристроить к нашей невестке, новоявленной Екатерине Алексеевне.