Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

Эльфинстон с отрядом ушел к Дарданеллам, а Спиридов, командуя эскадрой, высадил десант на Лемнос, и войска начали штурм крепости.

Блокированная с моря крепость, без поддержки войск, запасов продовольствия, через полтора месяца подняла белый флаг, готовая капитулировать...

В ту пору корабли Эльфинстона начали обстрел входа в Дарданеллы и, несмотря на то, что «европейский берег был усеян войсками, наши залпы имели действие поразительное, неприятельский огонь сразу же ослабел, и войска стали поспешно отступать в глубь полуострова». В Константинополе поднялась паника и беспорядки и, казалось, самое время начинать диверсию в Дарданеллах, но Эльфинстон спутал все карты. Однажды перед проливом ветер стих и корабли подхватило и закрутило течением. Эльфинстон нашел повод, на «Святославе» пошел к эскадре и доложил Орлову, что прорваться через Дарданеллы невозможно из-за сильного течения. Но графа провести было нелегко.

— А как же турки плавают проливом? Их-то тоже крутит и вертит? Мы-то чем хуже? Ступайте, днями мы крепость сию покорим и двинемся на Царьград.

Эльфинстон растерянно пожал плечами и отправился восвояси на корабль «Святослав», который вскоре снялся с якоря. За несколько дней до этого на корабле откуда-то появился новый лоцман, англичанин Гордон, знакомый Эльфинстона. Никто из офицеров не знал, кто он, но стало понятно из разговоров с ним, что акваторий плавания ему незнаком. Офицеры доложили об этом Эльфинстону и командиру Роксбургу, но те отмалчивались. А после этого случилось странное. На полном ходу, под всеми парусами, 80-пушечный «Святослав» лоцман загнал на рифы. Эльфинстон снял блокаду, вызвал весь свой отряд на помощь и несколько дней пытался стащить корабль с рифов. Но безуспешно. Турки увидев, что русские ушли, на легких судах перебросили в крепость на Лемнос две тысячи войск и припасы. Крепость спустила белый флаг и открыла огонь. Диверсия не удалась, «Святослав», чтобы не отдавать врагу, сожгли.

Орлов отстранил Эльфинстона и отправил его под арестом в Петербург, приказал задержать лоцмана, но тот в ту же ночь таинственно исчез.

Наконец-то уразумел граф Орлов, что на море без единого начальника — разброд и шатания, а потому подчинил все морские силы, «в точную команду его высокопревосходительства господина адмирала и кавалера Григория Андреевича Спиридова».

— Что дальше, господин адмирал, предпринимать станем?

Флагман давно все продумал.

— Наперво, ваше сиятельство, оставим у Дарданелл дозор пару кораблей. Остальную эскадру в бухту Аузу на острове Парос. Войско на берег в лагеря, для больных госпиталь оборудуем, суда начнем ремонтировать. Экипажам пора роздых дать. Без малого полтора года на берегу не бывали. Пожалуй еще не одна кампания здесь предстоит ...

В Аузе эскадру ожидала почта из столицы. Как-то в буднях забот не думали моряки о царских милостях.

Орлова императрица пожаловала орденом Святого Георгия I степени, Спиридова высшей наградой — орденом Андрея Первозванного и прислала ему именной рескрипт.

«Нашему адмиралу Спиридову, — писала собственноручно Екатерина, — нам крайне приятно уведомится, сколь Вы похвально и ревностно поступали во время одержанной над неприятельским флотом знаменитой победы...»

Чего греха таить, слаба была государыня, как женщина, «при случае» с приглянувшимися ей кавалерами и жаловала их бессчетно за счет казны. Но не скупилась на похвалы тем, кто на деле, бескорыстно, служил отечеству и, естественно, престолу российскому.

Тем паче, что Екатерина чесменскую победу считала одним из славнейших событий, «частью блеска моего царствования». И потому Спиридову повелела «в вечное и потомственное владение отдать назначенные от нас деревни».

Но самой приятной наградой для Григория Спиридова было послание «Из государственной Адмиралтейств-коллегии его высокопревосходительству господину адмиралу и обоих российских орденов кавалеру Григорию Андреевичу Спиридову».

Не без волнения вчитывался флагман в приветственные строки своих собратьев:

«Победа и совершенное истребление морских оттоманских сил, дарованные от Бога российскому флоту, Адмиралтейств-коллегию приводит в истинную радость, ибо видит она своего питомца прославителем Российского флота...»

Ни прежде после Петра I, ни впоследствии ни один флагман русского флота не удостаивался подобного признания заслуг от своих коллег.

Не успела эскадра обустроиться в удобной гавани Аузе, как прибыло подкрепление из Кронштадта, еще один отряд под флагом контр-адмирала Арфа.