Михаил Каратеев - Ярлык Великого Хана

На следующий день, воспользовавшись тем, что Туй-ходжа-оглан предлагал ему обмен конями, Василий с утра отправился в стойбище Чимтая, надеясь встретиться с Фейзулой.

Ожидание его не обмануло: закончив сделку и возвращаясь назад по берегу озера, он увидел девушку, сидящую у самой воды. Обхватив руками колени, она задумчиво наблюдала, как ее пятилетняя сестренка, радостно взвизгивал и поднимая каскады брызг, гонялась по отмели за мелкой рыбешкой, стараясь поймать ее небольшой корзинкой.

Василий подошел и поздоровался. Фейзула, как обычно, ответила приветливо, стараясь казаться веселой и беззаботной. Но это ей плохо удавалось; Василий сразу понял, что ее продолжает угнетать какая-то тяжелая дума.

– Что с тобою, маленькая ханум? – участливо спросил он, после того как они обменялись несколькими незначительными фразами. – Еще вчера я заметил, что тебя что-то гнетет. Я друг тебе. Поведай, какое горе тебя постигло, и, может быть, мы вместе придумаем, как его прогнать.

– Это тебе показалось, князь,– деланно засмеявшись, ответила Фейзула.– Нет у меня на сердце никакого горя.

– Твои глаза говорят другое, ханум.

– Это как погода, князь: иногда в душе светит солнце, и тогда глаза смеются. Но бывают и облачные дни…

– Облака приносит ветер,– сказал Василий, беря девушку за руку,– и печаль тоже не приходит сама собой. Скажи, что ее принесло тебе?

– Наверное, тоже ветер,– не сразу ответила Фейзула.– Но он уже и унес ее. Гляди, я снова веселая,– добавила она, поднимая глаза на Василия. Глаза улыбались, но за этой улыбкой князь разгадал едва сдерживаемые слезы.

– Фейзула-джан,– сказал он, крепче сжимая ее руку,– зачем ты меня обманываешь? Если не хочешь сказать правду, не говори. Я ведь понимаю: кто я для тебя, чтобы ты стала поверять мне свои тайны? Но верь, я расспрашиваю тебя не из любопытства, а лишь потому, что всею душою желал бы помочь твоему горю, коли оно у тебя есть.

– Я верю тебе, князь,– сдавленным голосом ответила Фейзула, почти вырывая свою руку из руки Василия и быстро отворачиваясь, чтобы скрыть выступившие слезы.– Может быть, после я тебе все скажу… А сейчас прощай, мне надо уходить. Нехорошо будет, если нас тут увидят вдвоем

С этими словами она порывисто вскочила и, подхватив на руки удивленную девочку, почти бегом кинулась к табору отца. Василии проводил ее недоуменным взглядом и долго еще стоял на берегу застывшего в летнем зное озера, пытаясь разобраться в себе и понять, что происходит с девушкой. На мгновение в его голове промелькнула смутная догадка, но он сейчас же отбросил ее, как совершенно неправдоподобную. Нет, здесь что-то иное… И это надо непременно выяснить. Решив при первой же встрече возобновить с Фейзулой прерванный разговор и добиться ее откровенности, он медленно побрел к своему шатру.

Но осуществить это намерение оказалось нелегко: девушка его старательно избегала, как бы страшась предстоящего разговора или еще чего-то, чего Василий попять не мог. Издали она ласково ему улыбалась, но едва он делал шаг по направлению к ней, она стремительно исчезала.

После двух-трех неудачных попыток уязвленный Василий больше не пробовал к ней приблизиться, стараясь вообще о ней не думать. Однако в этом его воля была бессильна: чтобы он в эти дни ни делал,– образ Фейзулы неотступно стоял в его памяти.

Однажды вечером, когда на притихшую степь уже наплывали легкие сумерки, Василий вышел из своего шатра и, задумчиво постояв на берегу озера, в котором медленно тускнели краски заката, безотчетно побрел к тому месту, где он в последний раз встретился с Фейзулой. Еще издали он увидел ее, но она была не одна: с нею разговаривал, стоя спиной к Василию, какой-то высокий мужчина. Их слов он не мог расслышать, но ему хорошо было видно бледное, взволнованное лицо девушки, с глазами, смотрящими в землю. Василий, внезапно почувствовав острый укол в сердце, сперва хотел бесшумно удалиться, но желание узнать, с кем разговаривает Фейзула, было настолько сильно, что, вместо этого, он громко кашлянул.

Вскинув на него испуганный взгляд, девушка тихо вскрикнула и бросилась бежать. В тот же миг ее собеседник быстро обернулся, и Василий с удивлением узнал вспыхнувшее гневом и ненавистью лицо Хисара-мурзы. Взглянув на него, как на пустое место, Василий повернулся и медленно зашагал назад.

В эту ночь он долго не мог уснуть. Сначала все ему казалось ясным: Фейзула любит Хисара и так печалилась лишь потому, что он не обращал на нее внимания. Ну, а теперь они, видно, договорились, стало быть и дело с концом… Однако, поуспокоившись, он вспомнил, с каким выражением лица Фейзула слушала Хисара, и мысль его сразу ударилась в противоположную крайность: этот человек имеет над ней какую-то непонятную власть, он ей угрожает, и именно от него нужна ей защита. Может быть, она сегодня и пришла на то место в надежде, что туда явится он, Василий, и она расскажет ему все, как обещала! А Хисар ее подстерег… Конечно, это так! Не может такая девушка любить этого дрянного, злобного человека, по возрасту годящегося ей в отцы! – Надо будет завтра же встретиться с Фейзулой и во что бы то ни стало поговорить с ней начистоту. Заснув с этой мыслью, Василий, против обыкновения, проснулся поздно и, приведя себя в порядок, тотчас отправился на вчерашнее место, думая, что если Фейзула приходила туда, надеясь на встречу с ним,– она придет и сегодня, ибо видела, что он тоже ищет этой встречи. Но ее там но оказалось.